Если проследить его детство, то получается следующее. Когда Василию исполнился год, его отца призвали на действительную службу в 1910 году, и повстречались они на несколько месяцев в конце 1917 года, затем дед ушёл на гражданскую, возвратился в конце 1920 или начале 1921 года, когда Василию было уже 11 лет - до этого возраста рос без отца.
Мать Василия, Мария умерла, когда ему было 4 года - находился под присмотром Анны Артёмовны и бабушки Матрёны. Рос вместе со своими двоюродными и троюродными братьями и сестрами. По рассказам, самыми близкими были отношения с Фатеем, Лазарем, Исааком, с соседскими мальчишками СтаричковымФатеем Савельевичем, Репниковым Никифором Агаповичем и другими.
Два или три года воспитательное влияние на отца оказывала мачеха Анисья Максимовна, а затем, примерно с 1925 года, вторая мачеха, Агреппина Григорьевна.
Отец учился в школе, примерно, с 1916 года, сколько классов закончил, не знаем. Потом работал в домашнем хозяйстве Фёдора Сидоровича. Работали они на износ, дети быстро взрослели. Александра Григорьевна Репникова показала нам фотографию (копию сделали) своего мужа, Никифора Агаповича, и моего отца. Фотографировались они в 1925 году в шестнадцатилетнем возрасте, но выглядят взрослыми мужчинами. Одеты шестнадцатилетние парни предельно просто: белые сорочки на выпуск, подпоясанные тонкими ремнями, брюки и сапоги. По такому случаю, одеты они в свои лучшие, праздничные одежды.
В 17-летнем возрасте отца женили. Вначале дед Фёдор присмотрел в жены Василию дочь Алифановых - Хаврошу, из хутора Вербовка. Но выяснилось, что другой дед - Фёдор Селивёрстович (двоюродный брат Фёдора Сидоровича и его крёстный отец), определил Хаврошу для своего сына Лазаря. Как выразилась Варвара Фёдоровна: «Пошли наперебой».
Все споры разрешил мой отец, Василий Фёдорович, твёрдо стоявший на своем выборе: «Сватайте Анастасию Харламову, и все дела».
Попросил Фёдор Сидорович у Фёдора Селивёрстовича прощения за «перебой» и поехали сватать маму - Анастасию Даниловну. Мама была старше отца на один год.
Оба семейства придерживались христианской веры, но Фроловы были староверами. Вопрос веры был делом очень серьёзным. Афанасий Никитич Вифлянцев рассказывал, что его семья имела смешанную веру и при его крещении сваты так долго спорили, что дело дошло до станичного атамана. Победу одерживала то одна, то другая семья. Афанасия Никитича крестили трижды: первый раз по новой вере, потом по старой и вновь по новой вере.
Смешанной по вере была и наша семья, тоже возникли споры: кому из молодых в какую веру переходить. Уступил отец. Венчание прошло втайне от деда в Каргальско-Белянской церкви. Переход отца в новую веру внёс серьёзный разлад в отношения деда и отца, они долгое время даже не разговаривали. Рассказывают такой случай. Работал отец в поле, дед ему даже продуктов не отправлял. Приехал отец домой, ни с кем не повидался, забил несколько кур, и, видимо, не затушил костёр, на котором он осмаливал куриные тушки, амбар сгорел. Сказали деду, что был Василий, осмаливал кур на костре, и амбар загорелся, дед только рукой махнул: «А, ладно!».
Сестра мамы, Вера Даниловна, рассказывала: отец поехал к священнику в Николаевскую для посвящения в новую веру, и пока священник читал ему проповедь, отец вдруг подумал, а как же молодая жена будет сегодня ночевать одна? Стоп, батюшка, с проповедью, сел на коня и поскакал домой. Молодость ещё не закрепила прочно веру в Бога.
Естественно, разногласия между свёкром и мужем лишили маму душевного покоя. После долгих раздумий, для внесения успокоения в семью, для восстановления добрых отношений отца и сына, мама решила стать староверкой. Когда она сообщила об этом свёкру, Фёдор Сидорович встал перед мамой на колени и благодарил её за такое решение. Лихой рубака, прошедший две войны,империалистическую и гражданскую,трижды награждённый Георгиевскими крестами. Авторитетнейший в хуторе человек, гордый и самолюбивый, не постеснялся, не посчитал для себя унижением встать на колени перед невесткой, практически ещё девчонкой. На сгоревший амбар можно было рукой махнуть, а вот вера - дело святое, серьёзное, не зазорно перед невесткой и на колени встать.
А Лазарь Фёдорович женился на Хавроше, родила она троих детей, одна дочь и Хавроша умерли в 1933 году от голода.
В 1927 году, 10 декабря, родилась моя старшая сестра Анна Васильевна, а 7 апреля 1931 года - братИван Васильевич.
В 1932 году дед Фёдор узнал, что попал в списки на выселение вместе с семьей, собрал всех домочадцев и уехал в Дагестан, город Хасавьюрт.
Василий, с женой и детьми, братом Николаем, возвратились в 1932 году. Николай Фёдорович жил в семье брата до 1939 года.
Купили они глинобитную землянку, работали в колхозе, отца назначили учётчиком, потом послали на бухгалтерские курсы в Константиновскую, было это в 1935 году. Пока отец учился, на белом свете уже существовал я, Владимир Васильевич, родился 26 февраля 1936 года. Мама рассказывала, что брала меня, грудного в поле на работу. Пока мама работала, бригадир носил меня на руках, солнце сказывалось благоприятно - имел я хороший загар.
После окончания курсов бухгалтеров отца направили в Семикаракорский район, переехала и мама с детьми и Николаем Фёдоровичем. Жили родители по чужим квартирам - на первом переулке у Сазоновых, потом отца направили на один год в Золотаревку, где он работал бухгалтером торгового куста Семикаракорского райпотребсоюза. Затем отца назначили бухгалтером заготконторы в Семикаракорске, жили мы тогда на 13 переулке у Макеевых, по улице Калинина, дом стоит и по сию пору, хотя хозяева сменились, а дом предельно обветшал. В Семикаракорске 1 марта 1939 года родилась Валентина Васильевна.Осенью 1940 года отец купил небольшую глинобитную хатёнку по улице Калинина, 55. Жильё наше состояло из одной небольшой комнаты и коридора (чулан). Трудно сказать, как помещалась наша семья в этом жилище - было нас уже шестеро.
Отец собирался отремонтировать своё жилье, заменить чакановую крышу, пристроить ещё одну комнату, поднять потолки.
За два месяца до начала войны отца назначили главным бухгалтером Семикаракорского райпотребсоюза, а 2 июля его призвали в армию.
Мобилизация началась сразу после объявления войны. Загудели хутора и станицы Дона, как растревоженный улей. Ручейками стекались к берегам Дона призывники, отправляли их в Ростов параходами. Уходили в неизвнстность отцы, сыновьяи, деды, оставались матери и жёны с малыми детьми – за двадцать лет мирной жизни народилось их много. Проводы были шумными и горьких слёз пролито немало, и водка уходила ящиками.
У родственников сохранилась единственная фотография проводов на фронт (август 1941 года), с того времени прошло 72 года и можно проследить судьбы людей запечатлённых на фотографии. Не знает ещё Лазарь Фёдорович Фролов (крайний справа) и его жена Мария, что расстаются навсегда. Ещё не знает Трифон Ефимович Каргальский (в кепке), что будет вытаскивать из разбитого танка уже убитого Лазаря. Пройдут Трифон и братья Григорий (сидит крайний справа) и Калин (в белой сорочке с богатой шевелюрой) Фроловы дорогами войны и вернутся в родной хутор. Вернётся Фатей Савельевич Старичков (друг детства моего отца, сидит рядом с Григорием Фёдоровичем). После войны будет работать на мельнице Елисеев Пётр Михайлович (стоит крайний слева). После войны выйдет замуж за фронтовика Матрёна Григорьевна Макарова (Фролова), в нижнем ряду вторая справа. В 1976 году в результате несчастного случая погибнет Яков Лазаревич Фролов, в нижнем ряду в центре сложил пальцы в замок. Станет офицером Максим Фатеевич Старичков, в нижнем ряду в кепке. Третий справа в костюме стоит Афанасий Никитич Вифлянцев.
На фотографии двадцать шесть человек. Всмотритесь в их лица, их простенькие одежды, неказистые причёски женщин. Фотография только одних проводов на войну, а сколько их было!
На Семикаракорской пристани отца провожала мама с Анной и Иваном, мы с Валентиной остались дома под присмотром соседей. Сколько ни пытался - не могу вспомнить, как прощался отец со своими младшими детьми.
Проходил военную подготовку отец в Ростове, около Змеёвской балки. Маме удалось однажды посетить отца в Ростове, пришла в Семикаракорск машина за продуктами, и снабженец оказался знакомым. Ездили с мамой и другие женщины к своим мужьям. Все служивые сразу вышли из части, а отца долго не было, нёс караульную службу в тот день. Пришёл на встречу только к вечеру.
О чём говорили родители в последний раз в жизни, можно только догадываться, да и предполагали ли они, что это их последнее свидание?
Мама рассказывала, что отец всё сокрушался: как же ты будешь жить с четырьмя малыми детьми. Анне шёл тринадцатый год, Ивану одиннадцатый, мне шестой, Валентине - четвертый. Отец советовал маме продать всю его одежду, всё ценное, что осталось в семье, и купить корову.
Когда уже стемнело, отца позвали в часть, при прощании у него с головы упала пилотка, зацепившись за ветку, в темноте родители искали её, а потом распрощались уже навсегда.
Поженились мои родители по любви, отец был добрым, душевным, спокойным человеком, «никогда не сказал мне грубого слова и обращался ко мне не по имени, а словом «родная», так вспоминала мама.
Александра Григорьевна Репникова рассказывала нам: «Красивые были, и Василий, и Стюра (Анастасия). Бывало, идут в церковь в праздничных одеждах - люди засматривались».
В последние годы своей жизни мама часто говорила нам: «Не снится мне уж Вася, а так хочется хоть во сне его увидеть».
После ускоренной военной подготовки новоиспечённых воинов бросили в бой. Между Таганрогом и Ростовом при первом освобождении Ростова от немецких оккупантов в районе села Синявка, отец был ранен. По рассказам сослуживцев пуля прошла сквозь мякоть ноги ниже колена, не зацепив кость. Шесть километров шёл отец к госпиталю самостоятельно, перевязав рану куском нижней сорочки и опираясь на винтовку. Из госпиталя, вместе с другими ранеными красноармейцами, отправили поездом в Кисловодск.
Очень хотелось нам узнать, что же произошло с отцом в Кисловодском госпитале, в декабре 1941 года мама получила похоронку, сообщалось: «Рядовой 38 полка войск НКВД, Фролов Василий Фёдорович умер от ран 9 декабря 1941 года и похоронен в Кисловодске». Как же так, ранение в ногу, а умер от ран в госпитале.
Почему не ампутировали ногу? Берегли для будущих боев? Или случилось что-то ещё? Теперь не узнать.
Делали мы запросы в Подольский военный архив, потом подключился заведующий Семикаракорским райсобесом, сам участник войны, Моисеенко Николай Ильич, наш послевоенный сосед, сделал запрос от собеса. Приходили однообразные ответы: «Фролов Василий Фёдорович призван в ряды Красной Армии из ст. Семикаракорской, ул. Калинина, 55. Других сведений нет».
Искали мы могилу отца на Кисловодском мемориальном кладбище. Зимой 1972 года отдыхал я в Кисловодске, два дня ходил по кладбищу, все могилы обошёл, все надписи на могилах прочитал, но могилы отца не обнаружил.
В 1974 году поехали мы в Кисловодск с мамой, сестрой Анной и сыном Сашей искать могилу отца и деда. Думалось, зимой не нашёл, может, весной найдем. И вновь неудача. Дело всё в том, что отец был похоронен до оккупации Кисловодска немцами, а порядок на кладбище навели уже после освобождения Кисловодска, и учёт могилам стали вести с 1943 года.
Кладбище предстало перед нами ухоженным, в цветах (были мы 8 мая), каждая могила по уходу была закреплена за жителями и организациями города, на каждой могиле установлены таблички с указанием фамилии, имени и отчества, даты рождения и смерти военнослужащего, его звание. На могилах умерших до 1943 года табличек не было, безымянные могилы расположены по периметру ограды кладбища, в деревьях и кустрниках.Возложили мы венок и цветы на одну из безымянных могил, поплакала мать над этой могилой, и вновь ни с чем возвратились мы домой.
А уже незадолго до смерти мамы, нашли мы у неё в шкатулке четвертую часть листка от похоронки, подпись разобрали чётко: начальник госпиталя Малахов. Вновь затеплилась надежда. Попросил я в Москве своего хорошего знакомого, работавшего в то время в Генштабе, Леонида Борисовича Гончарова, человек он с доброй душой, сделал запрос на фирменном бланке Генштаба. Ответ пришёл быстро: медицинские архивы Армии находятся в Ленинграде. Подключился наш ленинградец, сын Саша. Ему ответили, что Малахов был начальником госпиталя N 2004, в г. Кисловодске, но архива этого госпиталя в Ленинграде нет. Почему и где он может быть? Работник архива ответил: «Видимо из Кисловодска наши отступали так быстро, что документы госпиталя побросали». Круг замкнулся. Так и потеряли могилу отца, но хоть чётко знаем, что лежит он на Кисловодском мемориальном кладбище. Отец наш, Фролов Василий Фёдорович, ушёл из жизни в 32-летнем возрасте.
5 мая 2015 года наш сын Александр Владимирович на сайте МО РФ обнаружил следующие сведения. В именном списке о ранениях начальствующего и рядового состава умерших в период боевых действий с 10 октября 1941 по 6 января 1942 года в госпитале №2004 обнаружил фамилию нашего отца и деда: «Фролов Василий Фёдорович, рождения 1909 года, призван Семикаракорским РВК Ростовской области, солдат 38 пехотного полка НКВД, поступил в госпиталь 8 декабря со слепым ранением мягких тканей правой ягодицы осколком снаряда. Газовая инфекция. Сепсис. Умер 9декабря 1941года».
А в списке умерших от ран в эвакогоспителе № 2004 (Установочные данные повторяются) записано:«Слепое осколочное ранение мягких тканей правой ягодицы. Газовая гангрена правой ягодицы. Анаэробная инфекция. Дегенерация и застойное полнокровие внутренних органов. Дилятация желудочков сердца, особенно правого. Больной доставлен санпоездом 8 декабря в тяжёлом состоянии и с явлениями газовой инфекции. Тот час же, по-поступлении, были сделаны широкие разрезы с введением противогангренозной сыворотки. Несмотря на принятые меры, раненый 9 декабря умер, пробыв в госпитале менее суток».
Саша нашёл историю боевого пути 38 полка, который в июне 1941 года стоял на Западной границе СССР. С началом войны отступал, попал в окружение, остатки полка вышли к Ярославлю и были направлены в Москву на переформирование. Поэтому мы делаем вывод, что отец никак не мог состоятиь в списках 38 полка НКВД.
После долгих поисков Саша установил, что с началом войны в Ростове был сформирован 33 полк НКВД и воевал этот полк на Юге (Таганрог-Ростов). Фролов Василий Фёдорович был призван в Армию 2 июля 1941 года и проходил курс молодого бойца в городе Ростове, где его однажды посетила наша мама Анастасия Даниловна.
Видимо, кто-то в сопроводительном документе при отправке отца в госпиталь вторую тройку в номере полка принял за восьмёрку, и эта ошибка сыграла плохую услугу в поисках номера части, в которой служил отец. Запросы мы делали по 38 полку, в котором отец не служил.
Мы копировали часть истории 33 полка, появилась уверенность, что именно в этом полку служил отец.
