37. Казаки на Кубани

Из Дона через станицы Раздорскую и Цымлянскую шла большая дорога в Задонскую степь и на Кубань. Раньше по этой дороге ходили казаки искать добычи в кубанских степях и в Кавказских горах, по этой же дороге, приходили на Дон за добычей и пленными татары. Не один казак томился в плену у закубанских татар и не одна черкешенка была увезена оттуда же казаками и стала казачьей женой. Это был широкий боевой путь. Здесь, на границе, и во времена Екатерины война была всегда. Здесь научались воевать донские казаки и с этой линии вышли почти все донские герои. Казак, попадавший сюда на службу, сразу обучался и вниманию и осторожности. Эта линия была школой храбрецов. Раньше на нее шли казаки охотою, собираясь станицами, или ватагами. При императрице Екатерине Великой по этой линии были поставлены казачьи полки. Они должны были не допускать никакого прорыва в русские города, на них лежала священная обязанность охранять дома казачьи, казачьи станицы и городки.
Против казаков стояло дикое и храброе племя закубанских татар. Ловкие и смелые, как хищные звери, подкрадывались они к казачьим бивакам, нападали неожиданно, и казакам нужно было иметь особенное искусство, чтобы не поддаться этим атакам. Их лихие наездники — джигиты, их начальники — уздени, не раз похвалялись пройти весь Дон, снести с лица земли все городки казачьи.
Про это у казаков и песня была сложена:

На усть, было, батюшки тиха Дона
Не черные вороны в стадо слеталися,
Собирались, съезжались в круг донские казаки;
Среди круга стоит золотой Царский бунчук,
Под бунчуком стоит стулечко распущенное,
На стуле сидит войсковой наш атаман.
Не золотая то трубочка вострубила
И не серебряная речь возговорит:
— Вы други, мои други, вы донские казаки!
Вы послушайте мои други, что я буду говорить:
Хвалится, похваляется Закубанский Большой хан,
Он хвалится, похваляется на тихий Дон побывать
И батюшку, славный тихий Дои, насквозь пройти,
А матушку, широку Волгу, в обретки перебресть,
Яик-то, славный город, он шапками заметать!
Неужто у нас не стало на тихом Дону казаков?
Неужто они не станут за отцов своих, матерей?
Неужто не станут за жен своих, за детей?

И казаки грудью вставали за тихий Дон. Здесь, в Закубанье, казачья кровь лилась рекой. В 1773 году крымский хан Девлет-Гирей, чуя погибель Крыма, покоряемого русскими войсками Долгорукого, возмутил кубанских татар, и они стали собирать большую рать.
В это время на Кубань шел обоз. Везли казакам на линию провиант и припасы, ехали переселенцы нановые места, гнали скот, верблюдов. Этот огромный обоз вел полковник Бухвостов с двумя полками казаков — Матвея Платова и Ларионова, и двумя пушками.
В авангарде шли Платов и Ларионов. Была ранняя весна, степь зацвела. 3 апреля полк Платова расположился на ночлег в глухой степи у р. Калалах, недалеко от Ейска. Стих гомон казачьих голосов, лошади поели корм и дремали, переминаясь с ноги на ногу. Платов, молодой 23-летний полковник, только что устроился спать, как к нему в палатку заглянул старый, не раз бывавший в закубанской степи казак.
— Матвей Иванович, — тихо сказал он, — подь сюда на минутку.
Платов быстро оделся и вышел с казаком в открытую степь.
— А ну, приляг ухом к земле, — сказал Платову казак. Платов прилег.
— Ну, что слышишь, Матвей Иванович?
— Слышу какой-то шум, похожий на крик птиц, — сказал, приподнимаясь, Платов.
— Да разве птица кричит в темную ночь? Она сидит смирно, — сказал старый донец.
— Так что же это такое? — спросил Платов.
— А вот что. Неприятель недалеко. Он стал лагерем, разложил огни, на свет поднялась птица и кричит. По большому крику надо полагать, что огней много, значит много и басурман. Теперь нужно держать ухо востро и ждать на заре нападения. Поживешь, Матвей Иванович, довольно — узнаешь и больше.
Платов выслушал слова сметливого казака, тихо прошел в лагерь, поднял свой полк, окопался, составил повозки внутрь своего бивака и стал ждать нападения. На рассвете появилась орда. Девлет-Гирей с 20000 всадников надвигался на полки Платова и Ларионова, окопавшиеся в степи. Послали двух казаков с донесением Бухвостову. Один тут же был убит, другой ускакал благополучно.
Поднявшееся солнце осветило пеструю орду татарскую. Красные и белые чалмы, пестрые куртки татар цветным ковром облегли казачий лагерь. Среди этой толпы серебряными искрами сверкали панцири, сделанные из стальных цепочек, кавказских рыцарей из Кабарды. Они гарцевали на легких лошадях подле самых окопов, метали стрелы и пронзительно кричали. Все поле было покрыто всадниками.
Ларионов был старше Платова, но Платов, видя колебания товарища, взял командование на себя и решил отбиться от неприятеля во что бы то ни стало. Семь раз атаковали татары лагерь Платова и семь раз две его пушки и дружные залпы казачьих ружей отбивали их натиск. Много полегло казаков за валами, многие были изранены; укрепление было разбито в нескольких местах, повозки поломаны. Треть лошадей, стоявших в середине окопа, были перебита. Отчаяние охватило казаков. Патронов было мало, солнце наступившего дня пекло невыносимо, нечем было утолить жажду, и помощь не шла ниоткуда.
Задумчивый и печальный стоял при своем полку полковник Ларионов. Вдруг он подошел к Платову.
— Матвей Иванович, — тихо сказал он, — нам придется сдаться. Сопротивление бесполезно. Мы зря погубим казаков.
— Нет! — решительно сказал молодой полковник. — Пускай лучше я умру с честью и славою, чем отдамся врагу на поругание, к стыду моего отечества. Что будет, то будет. Я надеюсь на Бога. Он не оставит нас без помощи!
И снова казаки стали заряжать ружья и выстрелами отбивать приближавшихся татар. И вдруг раздался радостный крик:
— Пыль вдали! Это наши.
И, действительно, вдали показалась колонна. Вот передние сдержали скок своих лошадей, перевели их на рысь, вот задние надвинулись и широкая казачья лава развернулась и понеслась на татар. Это был полк Уварова.
«На коней!» — крикнул воодушевленным голосом Платов — и его казаки и казаки Ларионова выскочили из укрепления и бросились на татар. Атакованные с двух сторон казаками татары кинулись наутек, в степь. Казаки их преследовали. Так скакали татары пять верст, когда неожиданно налетели на гусарский полк Бухвостова, принявший их в шашки. Все поле покрылось убитыми. Кабардинские лошади, лишившись всадников, носились со ржанием по полю. Казаки отлавливали их.
Победой над татарами на р. Калалах казаки были обязаны молодому своему герою — Платову.
Казачьи полки остались на линии. В 1770 году к ним приехал генерал Суворов. По его указаниям вдоль Кубани, до самого устья ее было построено 4 крепости и 20 небольших укреплений — редутов. Их оберегали солдатские и донские полки. Казачьи полки приходили и уходили, сменяясь чуть не ежегодно. И каждому полку приходилось сразиться хоть раз с черкесами и татарами, которые не оставляли в покое нашей линии. Особенно усилили они свои нападения в 1777 году. Тогда линию охраняли два казачьих полка: Кульбакова и Вуколова. Они были растянуты по постам. На каждом посту стояло по тридцати человек при старшем. Казаки построили вышки для часовых. Выставляли часового, подчаска, посылали дозоры. Ночью высылали дозоры и закладывали секреты. Здесь, в Кубанской степи, в постоянной опасности от врага, казаки составили способ охранения линий. Их способ потом вошел во все наши уставы полевой службы, был принят и за границей. И теперь мы охраняем себя так, как придумали охранять себя наши деды во время службы на Кубанской линии, во времена Суворова и Платова.
6 июня 1777 года с Темрюкского поста донесли, что там видели лодку, быстро исчезнувшую в камышах. Доносивший хорунжий сообщил, что, вероятно, будет нападение, но потом прислал вторичное донесение, сообщая, что все спокойно. Но Кульбаков знал, что на Кубани ничто не случается зря и появление лодки что-либо обозначает. Он захватил с собою 200 казаков и эскадрон гусар и к ночи пришел к Темрюкскому посту. Ночь была бурная. Ветер шумел ивами и прибрежными камышами, вода бурлила и плескалась в Кубани. Усталые казаки позаснули под вой ветра. Ночью надвинулась мелкая хмара. В пяти шагах ничего не было видно.
Вдруг раздались отчаянные крики и стоны. 500 черкесов напали на сонный бивак. Но Кульбаков громким голосом привел казаков в порядок, казаки сели на лошадей, не расседланных с вечера, бросились на черкесов и прогнали их за Кубань. Все дело продолжалось четверть часа. Черкесов порубили достаточно. 20 тел черкесских осталось на нашем берегу, да неизвестно сколько увезли, по своему обычаю, черкесы за реку. Но и казаки потеряли убитыми есаула Персидского и 5 казаков, и ранеными есаула Попова, хорунжего Кондратова и 26 казаков, и 2 пропали без вести.
В октябре месяце в таком же нападении казаки потеряли полковника Вуколова и много убитых и раненых казаков.
орда. Девлет-Гирей с 20000 всадников надвигался на полки Платова и Ларионова, окопавшиеся в степи. Послали двух казаков с донесением Бухвостову. Один тут же был убит, другой ускакал благополучно.
Поднявшееся солнце осветило пеструю орду татарскую. Красные и белые чалмы, пестрые куртки татар цветным ковром облегли казачий лагерь. Среди этой толпы серебряными искрами сверкали панцири, сделанные из стальных цепочек, кавказских рыцарей из Кабарды. Они гарцевали на легких лошадях подле самых окопов, метали стрелы и пронзительно кричали. Все поле было покрыто всадниками.
Ларионов был старше Платова, но Платов, видя колебания товарища, взял командование на себя и решил отбиться от неприятеля во что бы то ни стало. Семь раз атаковали татары лагерь Платова и семь раз две его пушки и дружные залпы казачьих ружей отбивали их натиск. Много полегло казаков за валами, многие были изранены; укрепление было разбито в нескольких местах, повозки поломаны. Треть лошадей, стоявших в середине окопа, были перебита. Отчаяние охватило казаков. Патронов было мало, солнце наступившего дня пекло невыносимо, нечем было утолить жажду, и помощь не шла ниоткуда.
Задумчивый и печальный стоял при своем полку полковник Ларионов, Вдруг он подошел к Платову.
— Матвей Иванович, — тихо сказал он, — нам придется сдаться. Сопротивление бесполезно. Мы зря погубим казаков.
— Нет! — решительно сказал молодой полковник. — Пускай лучше я умру с честью и славою, чем отдамся врагу на поругание, к стыду моего отечества. Что будет, то будет. Я надеюсь на Бога. Он не оставит нас без помощи!
И снова казаки стали заряжать ружья и выстрелами отбивать приближавшихся татар. И вдруг раздался радостный крик:
— Пыль вдали! Это наши.
И, действительно, вдали показалась колонна. Вот передние сдержали скок своих лошадей, перевели их на рысь, вот задние надвинулись и широкая казачья лава развернулась и понеслась на татар. Это был полк Уварова.
«На коней!» — крикнул воодушевленным голосом Платов — и его казаки и казаки Ларионова выскочили из укрепления и бросились на татар. Атакованные с двух сторон казаками татары кинулись наутек, в степь. Казаки их преследовали. Так скакали татары пять верст, когда неожиданно налетели на гусарский полк Бухвостова, принявший их в шашки. Все поле покрылось убитыми. Кабардинские лошади, лишившись всадников, носились со ржанием по полю. Казаки отлавливали их.
Победой над татарами на р. Калалах казаки были обязаны молодому своему герою — Платову.
Казачьи полки остались на линии. В 1770 году к ним приехал генерал Суворов. По его указаниям вдоль Кубани, до самого устья ее было построено 4 крепости и 20 небольших укреплений — редутов. Их оберегали солдатские и донские полки. Казачьи полки приходили и уходили, сменяясь чуть не ежегодно. И каждому полку приходилось сразиться хоть раз с черкесами и татарами, которые не оставляли в покое нашей линии. Особенно усилили они свои нападения в 1777 году. Тогда линию охраняли два казачьих полка: Кульбакова и Вуколова. Они были растянуты по постам. На каждом посту стояло по тридцати человек при старшем. Казаки построили вышки для часовых. Выставляли часового, подчаска, посылали дозоры. Ночью высылали дозоры и закладывали секреты. Здесь, в Кубанской степи, в. постоянной опасности от врага, казаки составили способ охранения линий. Их способ потом вошел во все наши уставы полевой службы, был принят и за границей. И теперь мы охраняем себя так, как придумали охранять себя наши деды во время службы на Кубанской линии, во времена Суворова и Платова.
6 июня 1777 года с Темрюкского поста донесли, что там видели лодку, быстро исчезнувшую в камышах. Доносивший хорунжий сообщил, что, вероятно, будет нападение, но потом прислал вторичное донесение, сообщая, что все спокойно. Но Кульбаков знал, что на Кубани ничто не случается зря и появление лодки что-либо обозначает. Он захватил с собою 200 казаков и эскадрон гусар и к ночи пришел к Темрюкскому посту. Ночь была бурная. Ветер шумел ивами и прибрежными камышами, вода бурлила и плескалась в Кубани. Усталые казаки позаснули под вой ветра. Ночью надвинулась мелкая хмара. В пяти шагах ничего не было видно.
Вдруг раздались отчаянные крики и стоны. 500 черкесов напали на сонный бивак. Но Кульбаков громким голосом привел казаков в порядок, казаки сели на лошадей, не расседланных с вечера, бросились на черкесов и прогнали их за Кубань. Все дело продолжалось четверть часа. Черкесов порубили достаточно. 20 тел черкесских осталось на нашем берегу, да неизвестно сколько увезли, по своему обычаю, черкесы за реку. Но и казаки потеряли убитыми есаула Персидского и 5 казаков, и ранеными есаула Попова, хорунжего Кондратова и 26 казаков, и 2 пропали без вести.
В октябре месяце в таком же нападении казаки потеряли полковника Вуколова и много убитых и раненых казаков.
Одни говорили, что Вуколова лошадь занесла к черкесам, другие, что он утонул в Кубани. Казаки сулили черкесам выкуп за своего полковника, но не отыскали его.
Иногда татары собирались большими толпами и, прорвавши линию застав, устремлялись на Дон. Так в 1782 году ногайцы громадною толпою бросились за Кубань и вошли в задонскую степь. Живо собрались донцы на защиту своих домов. Три полка — Себрякова, Ильи Денисова и Петра Попова открыли их на Куго-Ей и 10 сентября нанесли им жестокое поражение.
Атаман Иловайский, донеся об этом Потемкину, писал, что необходимо предпринять казакам поход за Кубань и разорить ногайское гнездо.
Для разгрома ногайски, орд был назначен Суворов. В его отряде находилось 16 рот пехоты, 16 эскадронов, 16 орудий и 16 донских полков под командою атамана Иловайского. С Иловайским пошли полки: Атаманский, Себрякова, Денисова, Кутейникова, Яновского, Сычева, Попова с донскими пушками, Денисова, Кульбакова, Грекова, Харитонова, Барабанщикова, Леонова, Пантелеева, Исаева и Астахова.
1 октября 1782 года отряд подошел к урочищу Керменчик и здесь казаки увидали многое множество татарских аулов и большие толпы ногайцев. Донские полки атаковали татар. Началась страшная сеча, продолжавшаяся с рассвета почти до полудня. Ногаи бежали. Казаки подожгли их аулы, ворвались на улицы, забрали пленных, женщин, лошадей и скот. В этом разгроме 5000 татар было убито, 4000 взято в плен. Казаки получили 3 тысячи лошадей, 4 тысячи голов скота и более 2 тысяч голов овец.
Суворов, не раз бывавший в делах с казаками, первый раз видал работу почти всего войска. Он был восхищен.
«Храбрость, стремительный удар и неутомимость Донского войска, — писал он Потемкину, — не могу довольно восхвалить перед Вашей Святостью и Государынею Императрицею».
Атаман Иловайский был награжден чином генерал-поручика и орденом св. Владимира 2-й степени, полковники — Илья Денисов, Федор Денисов и Михаил Себряков — пожалованы в бригадиры. Все старшины произведены в полковники.
На место разгромленной татарской орды в 1792 году были поселены запорожские казаки и донские, охотники, они поставили 40 куреней и заложили крепость Екатеринодар. Войско это было названо Черноморским казачьим войском. Впоследствии они составили Кубанское казачье войско.
С устройством Черноморского войска в Задонской степи стало совершенно спокойно. Станицы Раздорская и Цымлянская, бывшие раньше на самом боевом пути, стали на пути торговом, через них потянулись гурты скота и торговые караваны за Кубань и обратно.
Но донским казакам еще много и долго пришлось воевать на Кубани.
С этого времени, в течение почти двадцати лет донцы становятся неразлучными спутниками и боевыми товарищами знаменитейшего полководца русского Александра Васильевича Суворова. С этого времени Суворов в походах и боях ездит не иначе, как на казачьей лошади и в казачьем седле, с казачьей нагайкой в руках. Эта плеть казачья служила Суворову в сражениях вместо фельдмаршальского жезла. С нею он не расставался.
С этого же закубанского набега Суворов не расстается с донским казаком Иваном. Этот Иван неотступно сопровождал Суворова во всех походах. Он был телохранителем великого полководца, он был бессменным ординарцем, он был и вестовым и денщиком. Никто не знал его фамилии, не дошла она и до нас, но донского казака Ивана знали все страны, которые проходил Суворов, его знали императоры и короли.