НА МАЛОЙ РОДИНЕ

Изюмский А.Б.

(неизвестные страницы из жизни С.М.Труфанова)

Едва ли в рождественские дни 1912 года настроение начальника Донского областного жандармского управления полковника Р.В.Домбровского[1] было праздничным. 24 декабря ему внезапно поступила из Петербурга шифрованная телеграмма от директора Департамента полиции С.С.Белецкого[2]:  «Новочеркасск. Начальнику Областного Жандармского Управления. Определением Святейшего Синода 17 декабря утверждено решение Владимирского епархиального начальства лишении иеромонаха Илиодора священного сана монашеского звания, предписано епархиальному начальству привести оное исполнение законным порядке. Будучи освобожден Флорищевой пустыни, Илиодор выезжает сегодня Москвы Новочеркасск точка. Озабочиваясь безусловным недопущением его на основании 415 ст. девятого тома Саратовскую губернию частность Царицын, прошу Вас оказать возможное содействие местной полиции при осуществлении наблюдения за его пребыванием новом месте жительства. О поведении и образе жизни его подробно доносите мне № 523. Директор Белецкий. Дешифровал Поручик Бларамберг.3400 10 ч. утра. 24 декабря 1912 г.»[3, Л.1].  Эта телеграмма означала, что ближайшие дни будут у Рафаила Владимировича напряжёнными и беспокойными.

Что же представлял из себя человек, из-за которого оказался испорчен праздник у начальника жандармского управления? Иеромонах Илиодор, в миру Сергей Михайлович Труфанов, родился 7 (19) октября 1880 г. в семье псаломщика (некоторые публикации ошибочно называют его дьяконом) из донских казаков на хуторе Большой Мариинской станицы [4] Области Войска Донского. Семья была многодетной: у Михаила Максимовича и его супруги Надежды Евсеевны, помимо Сергея, дожило до зрелого возраста пять сыновей (Феофан, Михаил, Александр, Максимилиан и Аполлон) и две дочери (Евгения и Александра). Донские жандармы быстро установили, что Феофан служил священником, Максимилиан — преподавателем полтавской гимназии, Аполлон учился в Петербургской духовной академии, Александр находился на действительной военной службе, а Михаил, проживая с родителями, не имел определённых занятий. Александра была замужем за учителем местной приходской школы Свищёвым, а Евгения сама работала в этой школе учительницей. Ни к кому из членов семьи политическая полиция прежде претензий не имела, за исключением Сергея — хотя в начале духовного пути заподозрить его в неблагонадёжности было весьма сложно.

Как и многие дети церковнослужителей, он был предназначен родителями для церковной карьеры. Десяти лет от роду Сергей поступил в Новочеркасское духовное училище, затем в Новочеркасскую духовную семинарию, которую закончил в 1901 г. Это было вполне достаточно, чтобы начать службу и вскоре получить приход. Но Сергей явно желал большего, и после семинарии он отправляется в Петербург, где поступает в духовную академию. Во время учёбы Труфанов встречается со знаменитым проповедником Иоанном Кронштадтским, от которого получает благословение на служение. Вероятно, именно под влиянием о. Иоанна, он решает принять монашеский сан, получив на это благословение священноначалия уже при завершении 3-го курса. 29.11.1903 г. Труфанов постригается в монахи, получив имя (впоследствии ставшее известным всей России) Илиодор. Вскоре Илиодор знакомится и сближается с постепенно набирающим силу при дворе Г.Е. Распутиным, а через некоторое время (после недолгой службы преподавателем гомилетики в Ярославской духовной семинарии) уезжает в Почаевскую лавру и вскоре производится в сан иеромонаха. Служба его в лавре совпала с началом революции 1905 года. Илиодор решительно поддерживает царствующую династию, резко выступает против революционного движения, активно участвует в ультраправом «Союзе русского народа» и черносотенной печати (прежде всего, «Почаевском листке»). Он устраивает митинги, обрушивается на революционеров, либералов, евреев, последователей Льва Толстого, интеллигенцию (например, на всех, кто носит очки), но одновременно жёстко критикует многих высших должностных лиц и выражает сочувствие страдающему народу, прежде всего крестьянам. Проповеди Илиодора привлекают к нему сочувствие большого количества простонародья, но далеко не во всём нравятся многим крупным чиновникам и священноначалию. Они считают, что неистовый иеромонах чрезмерно разжигает страсти и к тому же дискредитирует лиц, облечённых монаршим доверием. Однако Илиодора поддерживают Распутин и некоторые сановники, считающие, что его выступления укрепляют власть, так как направлены преимущественно против оппозиционного движения. В 1907 г. Святейший Синод запрещает иеромонаху публицистическую деятельность, но тот игнорирует запрет и, благодаря поддержке из высших духовных и светских сфер (в частности,архиепископа Волынского Антония [5] и покровительствовавшего ультраправым министра юстиции И.Г.Щегловитова [6]), остаётся безнаказанным. К этому времени имя Илиодора делается в оппозиционных кругах символом политической реакции и церковного мракобесия, именно в качестве такового он неоднократно упоминается в работах В.И.Ленина.

Тем не менее, в 1908 г. священноначалие всё же переводит иеромонаха в город Царицын Саратовской и Царицынской епархии (город тогда входил в Саратовскую губернию). Позже саратовские жандармы прислали донским коллегамобстоятельную «Справку» о пребывании Илиодора в Царицыне [7]. В ней утверждалось, что Илиодор «в начале 1908 г., в виду несоответствующей проповеднической деятельности, был переведён по распоряжению духовного начальства на жительство в г. Царицын, где в марте того же года вновь стал произносить речи, возбуждающие классовую и религиозную вражду среди населения». Описывались и различные предосудительные действия иеромонаха на новом месте службы. Так, «10 августа 1908 г. в Царицыне на монастырском подворье, вследствие зажигательной речи иеромонаха Илиодора, оспаривавшего помещённую о нём в № 176 газеты «Царицынская жизнь» статью и просившего защиты от нападок периодической печати, почитатели его учинили беспорядки, причём ими был избит случайно подошедший туда и принятый толпою за корреспондента учитель Троицкий и пытавшийся восстановить порядок помощник пристава Эрастов«.Илиодор фактически выступал подстрекателем, громко одобряя своих сторонников и называя их действия «карой Божиею». Разогнать толпу удалось только после того, как полицмейстер вызвал отряд стражи. Через некоторое время были получены сведения, что «о. Илиодор вновь стал произносить в Царицыне проповеди, распространяя массами посланную 5 октября от имени местных жителей телеграмму ГОСУДАРЮ ИМПЕРАТОРУ и свой доклад Преосвященному Гермогену, заключавший в себе ложные сведения о происшествии в Царицыне 10 августа того же года. Так, 16 ноября о. Илиодор в церкви монастырского подворья, по окончании проповеди, обратился к молящимся с следующими словами: «Братия и сестры, в дверях храма продаются книжечки и листочки относительно кощунства на монастырском подворье. Мы должны сказать правду о том, как было дело, а это изложено в книжечках и листочках. Читайте, а кто не может читать, послушайте о том, как кощунники, стервятники, безбожники, богохульники, лжецы насмехаются над православной верой, ездят и лгут начальству». Более того, этот доклад иеромонах опубликовал в газете «Почаевские известия» и «распространял не только в Царицыне, но и в окрестных селениях, где также распространял составленную им в агитационном духе брошюру «Видение монаха». Вслед за тем, как отмечалось в жандармской справке, «19 ноября 1908 г. на монастырском подворье в г. Царицын было совершено торжественное богослужение по случаю именин иеромонаха Илиодора. После речи священника, восхвалявшего заслуги иеромонаха и упомянувшего о кознях врагов его, о. Илиодору, с благословения Преосвященного Гермогена, был поднесён от имени его почитателей золотой наперсный крест, приняв который, о. Илиодор благодарил собравшихся и отметил, что подношение это ему особенно ценно, несравненно дороже «казенной награды», которая «дается больше или за лесть или за мзду». Вслед за тем, находясь 22 и 23 ноября в селе Верхняя Емшанка, Илиодор выступил там перед толпой, где «где в речи своей призывал объединиться для защиты Православия, подрываемого «жидами, поляками и татарами».

Деятельность такого рода вызвала противодействие саратовского губернатора С.С.Татищева[8]. Последний, как указывала «Справка», в конце 1908 г. «доставил в Министерство Внутренних Дел экземпляр составленной иеромонахом Илиодором брошюры под заглавием „Плач на погибель дорогого отечества“, по содержанию своему направленной к полному дискредитированию правительственных властей, и уведомил, что таковая продавалась на монастырском подворье г. Царицына и что, сделав распоряжение о конфискации этой брошюры в городе, он обратился с соответствующим ходатайством и к Преосвященному Гермогену, который вызвал о. Илиодора в Саратов и воспретил ему распространение означенного сочинения. Брошюра эта при письме от 5 января 1909 г. за № 63023 была послана Товарищу Обер-Прокурора Святейшего Синода Тайному Советнику Роговичу с просьбою сообщить, какие будут приняты меры в отношении иеромонаха Илиодора за напечатание помянутой брошюры». Однако никаких мер принято не было. Напротив, все попытки утихомирить Илиодора оказались безуспешными. В течение только первого года пребывания в Царицыне против него было возбуждено три уголовных дела: о подстрекательстве к избиению учителя Троицкого и помощника пристава Эрастова, о совершении преступления против порядка управления и о словесном оскорблении чинов полиции. Тем не менее, как отмечалось в «Справке»: «Первое из помянутых дел было направлено на прекращение за необнаружением виновных, второе — вследствие секретного распоряжения Министра Юстиции (т.е. Щегловитова — А.И.), а третье находилось — в момент сообщения Губернатором в январе 1909 г. этих сведений — в производстве у Судебного Следователя 3 участка Царицынского уезда». После этого Илиодор стал резко выступать уже против губернатора, других чиновников администрации, гласных городской думы. Его откровенно поддержал придерживавшийся крайне правых взглядов епископ Гермоген[9], а вскоре стало ясно, что есть покровители и серьёзнее — когда в Царицын прибыл Распутин, не скрывавший своей солидарности с иеромонахом.

В марте 1909 г. Синод выносит решение о переводе Илиодора в Минск, но Распутин добивается его отмены. По благословению Распутина, Илиодор основывает в Царицыне мужской Свято-Духов монастырь, ведёт активную проповедническую деятельность, честолюбиво обещая «сделать из Царицына три Кронштадта» (т.е. затмить популярность Иоанна Кронштадтского). Занимаясь исцелением больных и припадочных, «изгоняя бесов» из кликуш, он приобретает ореол святого и чудотворца. Его выступления собирают тысячи поклонников, вновь и вновь вызывая беспокойство властей. Как свидетельствовал местный жандармский офицер: «Я видел слёзы у старых жандармов, казаков, городовых и других далеко не слезливых людей. Эта тысячная рыдающая толпа, готовая за своего пастыря о. Илиодора идти, что называется, в огонь и в воду, положить голову на рельсы, заморить себя голодом, производит крайне жуткое, необъяснимое впечатление... От такой ненормальной толпы народа можно было ждать всяких неожиданностей...» [10] Вскоре Илиодор посещает Распутина на его родине, в селе Покровском и там, при неясных обстоятельствах, получает доступ к переписке «старца» с членами царствующего дома, присвоив некоторые письма. В 1909 г. Синод пробует запретить Илиодору служение, но тот игнорирует запрет, объявив его «безблагодатным и беззаконным». С помощью Распутина иеромонах получает аудиенцию у императрицы Александры Фёдоровны, выразившей ему своё благоволение и передавшей для распространения среди царицынских прихожан образки. В следующем году Илиодора приговаривают к 30 дням ареста по старому делу об оскорблении полиции, но приговор в исполнение не приводят. Тем не менее, недовольных действиями активного иеромонаха среди высшего чиновничества, пожалуй, не меньше чем сочувствующих. Среди первых не кто иной, как премьер П.А.Столыпин. Не без его вмешательства Синод решает удалить Илиодора из Царицына под предлогом назначения настоятелем Новосильского монастыря Тульской епархии. Илиодор снова не подчиняется приказу. Более того, 21 мая 1911 г. он получает аудиенцию у НиколаяII, который милостиво позволяет ему остаться в Царицыне, а императрица Александра Фёдоровна жертвует Илиодору 3000 рублей на организацию паломничества. Чем объяснить такую поддержку иеромонаха со стороны царской семьи? Конечно, немалую роль здесь играло заступничество со стороны некоторых сановников, а также Распутина (хотя отношения с последним у Илиодора уже начали портиться). Но думается, главная причина была иная: на фоне повсеместного падения авторитета официального православия деятельность Илиодора с её многолюдностью, народным энтузиазмом, бурным церковным строительством создавала у царя и его мистически настроенной супруги иллюзорное представление о духовном возрождении народа, о возвращении от революционных бунтов к исконным истокам...

Впрочем, в том же 1911 году положение начинает меняться. У главного покровителя иеромонаха — епископа Гермогена — возникают сложности в Синоде, причём Распутин не пытается ему помочь. Отношения между недавними союзниками серьёзно ухудшаются. 16 декабря 1911 г., находясь в Петербурге, Илиодор и Гермоген под предлогом важной беседы приглашают Распутина на территорию Ярославского синодального подворья и там, прямо в храме, с помощью казачьего офицера и писателя Родионова [11] пытаются его оскопить (по версии самого Илиодора, якобы только «обличить»). «Старцу» удаётся вырваться и убежать, после чего он жалуется своим царственным покровителям. Возмездие последовало скоро. 3 января 1912 г. Гермогена по приказу НиколаяII выводят из состава Синода, а 17 января он отстраняется от управления епархией и отправляется в Жировицкий монастырь Гродненской губернии. Илиодор, решением Синода, высылается во Флорищеву пустынь Владимирской губернии, а так как он отказывается выехать туда добровольно, то отправляется в монастырь под жандармским конвоем. И вот там-то в монастыре у иеромонаха-черносотенца происходит радикальный перелом: от крайне правых взглядов он в короткое время переходит ккрайне левым. В мае 1912 г., после неудачной попытки бежать из обители, Илиодор делает заявление о разрыве с церковью и отказе от православной веры. Более того, он просит прощения у тех, кого раньше проклинал: интеллигенции, евреев, иноверцев, семьи и последователей Льва Толстого (но не у осуждаемых им ранее «начальников», архиереев и богачей). В газетном интервью он осуждает даже свою прежнюю священническую деятельность, характеризуя её как «колдовство». Такое выступление одного из самых известных, хотя и считавшегося чрезмерно радикальным, служителей церкви, произвело ошеломляющее впечатление на Святейший Синод и бывших сторонников Илиодора. Церковное руководство несколько месяцев пытается «увещевать» заблудшего, к нему приезжают различные богословы и бывшие друзья, но всё оказывается напрасным. Наконец, в декабре 1912 г. Синод вынужденно принимает решение о лишении Илиодора монашеского сана и освобождении из монастыря, тем самым невольно испортив рождественские праздники полковнику Домбровскому.

Правда, обеспокоили не только жандармского полковника. Соответствующее распоряжение из Петербурга получил и наказной атаман Войска Донского генерал В.И.Покотило[12]: «Разбор шифрованной депеши из Петербурга от 24 сего декабря за № 20036. Наказному Атаману. Определением Святейшего Синода 17 декабря решение Владимирского епархиального начальства о лишении иеромонаха Илиодора священного сана и монашеского звания предписано епархиальному начальству привести оное исполнение законном порядке. Будучи освобожден Флорищевой пустыни, Илиодор выезжает сегодня через Москву Новочеркасск. Озабочиваясь безусловным недопущением его на основании 415 ст. IX тома Саратовскую губернию, частности Царицын, покорнейше прошу Ваше Превосходительство приказать установить за пребыванием его новом месте жительства надлежащее, чрез местную полицию наблюдение, целях предупреждения нужных случаях Саратовской, Царицынской администрации. 523. За Министра Внутренних Дел: Товарищ Министра Золотарев.[13]» [3.Л. 13–13 об.]. Тем не менее, основная тяжесть в организации контроля за возвращением бывшего иеромонаха легла на полковника Домбровского, и тот энергично принялся за дело.

Немедленно извещаются жандармские офицеры на станциях, через которые может следовать бывший иеромонах, а теперь уже мирянин С.М.Труфанов. Наблюдаемогосопровождают филёры [14]. Ответственным за слежку назначается ротмистр Бессонов. Вскоре в столицу летит из Новочеркасска первая шифровка: «Петербург. Директору Департамента Полиции. Илиодор остановился на станции Глубокой у брата-священника. Мои филеры Ротмистр Безсонов там. По сведениям приезжает Новочеркасск завтра № 8405. П.п. Полковник Домбровский. Верно: Поручик Бларамберг. 26 декабря 1912 г.» [3.Л. 8].Полицейские власти в ОВД информируются, что высланному запрещено пребывать в губерниях Санкт-Петербургской, Московской, Ярославской, Тульской и Саратовской, а потому ни в коем случае нельзя допустить его отъезда туда.Ротмистр Бессонов добросовестно следит за продвижением Труфанова. Через некоторое время он докладывает: «Товар принял, отпустив сдатчиков. Предлагаю завтра провожать его в Новочеркасск» [3.Л. 10]. Вскоре приходит новая телеграмма: «Принятый товар везу на Новочеркасск со всем наблюдением» [3.Л. 11].

Слежка идёт добросовестно, чуть не с каждой станции начальнику жандармского управления посылаются сообщения о дальнейшем проезде Труфанова. Вскоре Домбровский посылает первый отчет в Петербург: «8432. Секретно. 28 декабря 912. По Особому Отделу.

Сергей Михайлов Труфанов прибыл на станцию Глубокую 25 сего декабря и остановился у своего брата-священника отца Феофана, проживающего в прилегающем к станции хуторе Иванкове. В два часа ночи на 26 декабря он был взят в наблюдение от московских филеров Ротмистром Безсоновым и филерами, прибывшими из Новочеркасска. Весь день 26 декабря прошел спокойно, в 9 же часов вечера священник отец Феофан и брат Сергей студент Духовной Академии Аполлон пытались нанять лошадей в хуторе Иванкове, но заметив наблюдение, от лошадей отказались, причем отец Феофан заявил, что теперь они найдут другой способ; наблюдение было усилено чинами местной полиции и производилось до рассвета под личным руководством и наблюдением Ротмистра Безсонова. Утром 27 декабря Сергей ТРУФАНОВ в сопровождении брата Аполлона, провожаемые семьей отца Феофана, заняли купе первого класса в поезде № 4, отходящем в Новочеркасск, куда и прибыли в два часа дня под наблюдением и оставались в гостинице. Сего числа в 6 часов утра Сергей ТРУФАНОВ с братом Аполлоном на частных лошадях, нанятых по добытым сведениям, до хутора Большого Мариинской станицы, то есть до родины и места жительства Сергея ТРУФАНОВА выехали, сопровождаемые двумя филерами. За время нахождения Сергея ТРУФАНОВА в хуторе Иванкове его посетили два царицынских жителя, оказавшихся по установке Александром Алексеевым ЖУКОВЫМ и Дмитрием Матвеевым РОМАНЕНКО, специально для свидания с ним приезжавшими и по слухам передавшими ему деньги. Полковник Домбровский» [3.Л. 20–20 об.].

Получив это сообщение, Белецкий требует от донских жандармов: «Новочеркасск. Начальнику Областного Жандармского Управления. Телеграфируйте, какое одеяние носит Сергей Труфанов бывший иеромонах Илиодор. Если монашеское, обратите внимание местной администрации на предмет немедленного снятия Труфановым не присвоенной ему ныне одежды, с отобранием соответствующей подписки № 853. Директор Белецкий». [3.Л.25] Аналогичная телеграмма направляется и наказному атаману.Домбровский немедленно отвечает: «Петербург. Директору Департамента Полиции. 853. Носит монашескую, по приезде Новочеркасск 27 декабря ему мною через полицию было предложено одеть цивильное, обещал немедленно купить, как только откроются магазины. Сегодня прибыл хутор Большой без инцидентов, на местах встречен Ротмистром Безсоновым № 8492. П.п. Полковник Домбровский. С подлинным верно: Адъютант Управления Поручик Бларамберг. 30 декабря 1912 г.». [3.Л. 30] Почти одновременно поступает информация от ротмистра Бессонова: «Товар прибыл Большой вчера вечером, куда сейчас выезжаю с помощником станичного атамана. Ротмистр Безсонов». [3.Л. 31]

За бывшим иеромонахом следует группа из трёх сыщиков, которые в течение месяца должны за ним следить: Бабанский («старший в наблюдении»), Бакин и Фроленко.

Филёры сопровождают «клиента» до родного хутора, аккуратно извещая начальство о маршруте («получены сведения, что они не будут ехать через Константиновку, а возьмут правее»), и, наконец, прибывают на место. Сыщики выбирают место расквартирования, чтобы держать под контролем, как жильё самого Труфанова, так и дом его зятя — учителя Свищёва. Полковник Домбровский получает первое донесение с места и приложенный план размещения поста наблюдения.

 

В сообщении филёров приводятся любопытные сведения: «30-го декабря 1912 г. В 2 часа ночи прибыли в хутор Большой благополучно. Илиодор поселился у своего отца, где установлено наблюдение при помощи полиции местной, и нарочным сообщено заседателю ст. Николаевской, откуда прибыл сего же числа, где я передал подробности, касающиеся наблюдений, заседатель отправился к местному священнику, куда был приглашен отец Илиодора, который сам заявил, что я знаю для чего вы меня пригласили, и, говоря с заседателем, сказал, что мой сын Илиодор сказал, что до весны никуда не поеду, может быть и совсем останусь здесь, [в] случае же выезда куда — сообщу, то есть заявлю о выезде и просят снять стражу, по пути следования не было возможности сообщать, а по приезде дана телеграмма. Ун. оф. Бабанский» [3.Л. 30]

Накануне прибытия Илиодора хуторской атаман получает срочный приказ составить и отправить в жандармское управление справку о том, что представляет из себя хутор Большой и его население. Вряд ли необходимость заниматься составлением таких бумаг накануне нового года вызвала у него восторг, но задание он выполнил, как сумел, в кратчайший срок. Полковник Домбровский получает такой документ: «Сведение о числе дворового казачьего населения в количестве 270 дворовых и особо живущих иногороднего сословия в количестве 96 дворовых. Казачьего населения число душ как мужского, так и женского пола в количестве 2 тысячи человек, иногороднего сословия как мужского, так и женского пола 500 человек. А всего 2500 человек. 1912 года декабря 30 дня. Большовский хуторской Атаман уряд. Поляков». [3.Л. 33] Полученные сведения немедленно пересылаются в Департамент полиции сразу же после нового года, одновременно с письмами к начальникам железнодорожных жандармских пунктов о принятии мер в случае, если Илиодор попытается выехать в места, где ему запрещено пребывание. В своём докладе начальству Домбровский подчёркивает, с каким усердием выполняет он все распоряжения о наблюдении за расстриженным иеромонахом:

 

2 января 913 Секретно.

По Особому Отделу В Департамент Полиции

В ночь на 30 декабря 1912 года прибыл в хутор Большой Мариинской станицы 1-го Донского Округа, в сопровождении филеров управления Сергей Михайлов ТРУФАНОВ и поселился в дом своего отца псаломщика Михаила Максимова ТРУФАНОВА. С Сергеем прибыл туда же и брат его Аполлон.

30 же декабря для установки наблюдения за Сергеем ТРУФАНОВЫМ в хутор Большой прибыл командированный мною Ротмистр Безсонов. Во время пути от г. Новочеркасска до хутора Большой Сергей ТРУФАНОВ свиданий не имел и во время остановок держал себя замкнуто.

На месте Ротмистр Безсонов вошел в соглашение с Заседателем 7 участка 1-го Донского Округа и местными станичным и хуторским атаманами и согласно моему приказанию, принял следующие меры к предупреждению побега Сергея ТРУФАНОВА:

1) Заготовлена дежурная пара лошадей на земской почтовой станции для филеров;

2) Установлен суточный филерский пост;

3) Установлен суточный полицейский пост и полицейское патрулирование;

4) Через близких семейству ТРУФАНОВЫХ производится ежедневная проверка;

5) Заседателем послано ходатайство Окружному Атаману о поселении в хуторе Большом полицейского урядника, снабженного открытым листом;

6) Принято предложение отца Сергея — псаломщика ТРУФАНОВА уведомить власти при предположении Сергея куда-либо выехать;

7) Для более удобного наблюдения филерами нанята квартира наискось дома ТРУФАНОВЫХ и таковые снабжены купленным для этой цели биноклем.

По установке лиц, проживающих совместно с Сергеем Михайловым ТРУФАНОВЫМ, оказалось, что семья его состоит из отца — псаломщика Михаила Максимова ТРУФАНОВА, матери Надежды Евсеевой ТРУФАНОВОЙ, братьев Михаила и Аполлона, сестры Евгении — учительницы местной школы, сестры Александры (по мужу Свищевой) и ее мужа — учителя местной школы Петра Дмитриева СВИЩЕВА. Там же проживает бывший послушник Сергея ТРУФАНОВА Иван Иванов СИНИЦЫН, ныне привлекаемый к ответственности уездным членом Владимирского Окружного Суда по Гороховскому уезду, по 977 ст. Улож. О Наказ.[15]; проверка личности СИНИЦЫНА производится местным Заседателем.

Отношение жителей хутора Большого к Сергею ТРУФАНОВУ в первый день было сочувственное, но когда из их числа стали формировать полицейский очередной наряд, то отношение это резко изменилось, и некоторые хуторяне заговорили об удалении Сергея ТРУФАНОВА из хутора по приговору общества. Хутор Большой состоит из 270 дворов казачьих и 96 дворов иногородних, имея жителей коренного казачьего населения до 2000 человек и 500 человек иногородних. Сообщение с этим хутором весьма затруднительно, так как в нем не имеется почтового отделения, земская же почтовая станция до ближайшей станицы Мариинской (в 8 верстах от хутора Большого) тракта не имеет.

В настоящее время Ротмистр Безсонов возвратился в город Новочеркасск, оставив в хуторе Большом трех филеров для беспрерывного наблюдения за ТРУФАНОВЫМ.

Об изложенном доношу.

Полковник Домбровский [3.Л. 38–38 об.]

Тем временем, филёры добросовестно следят за «клиентом» с дальнего (через купленный бинокль) и близкого расстояния, педантично фиксируя все его передвижения за пределами отцовского дома. Отмечают, сколько времени он гулял по саду, мылся в бане, проводил в гостях у зятя, как катался на санях с матерью и сестрой, заезжал с братом на хутор Холодный «к казаку Ефиму Филиппову Попову, который дал овцу живую по обещанию отцу его во время Христославия на Рождественский праздник» [3.Л. 69]. Обращают внимание даже на его внешний вид, и Домбровский спешит сообщить об этом в Департамент полиции:

№ 462 31 января 1913 г. Секретно.

По Особому Отделу В Департамент Полиции

13 сего января в хуторе Большом к Сергею Михайлову Труфанову заходили приехавшие в хутор Большой по торговым делам жители города Царицына: крестьянин Царицынского уезда Алексей Павлов ЩЕТИНИН и некто Лапин.

Сам Сергей Труфанов почти никуда не выходит, за исключением учителя СВИЩЕВА — мужа своей сестры, у которого бывает довольно часто.

Одевается Сергей Труфанов в партикулярное платье и носит русский полушубок с академическим значком и значком Союза русского народа, на голове носит [зачеркнуто: монашескую] малороссийскую каракулевую шапку (серую).

Никаких сведений о предполагаемом выезде Сергея Труфанова в Москву не имеется.

Полковник Домбровский[3.Л. 63-63 об.]

Но конечно особое внимание придаётся посетителям, которые появляются на хуторе буквально с первых дней приезда Труфанова. Филёрам приказано установить личность всех приезжих и, по возможности, содержание их разговоров. Агенты исправно доносят:

Сведения

1 января 1913 года в 10 часов утра в х. Большой приехали из гор. Царицына 5 человек илиодоровцев, которые остановились на постоялом дворе. Через мин. 10-ть отправились все пятеро в дом Илиодора, куда вслед за ними приехали из ст. Мариинской тоже 5 человек, по вере «духоборцы». Царицынских пригласили пить чай, а духоборы стали разговаривать с Илиодором (а ныне Труфанов) относительно веры — какая вера спасена и какой больше верить. Он им говорит — я не Бог, а кто делает добро, тот и спасен, а молиться — как кто молится, так молись. Поцеловали руку, поклонились в ноги и вышли из дому, отправились в Мариинскую станицу, а царицынские остались продолжать вести беседу, а в 6 час. 30 мин. вечера вышли из дому Труфанова четверо, а женщина осталась, а в 7 часов вечера вышла, отправилась на квартиру учителю Свищеву с двумя сестрами Труфановыми и Аполлоном и послушником, и в 9 часов вечера Аполлон и послушник возвратились домой, сестра и неизвестная остались ночевать у Свищева. Для удостоверений личности был приглашен мною урядник. По проверке паспортов оказались следующие лица:1-й Лапин Федор Власов правосл. цариц. мещанин Сар. губ., 2-й Соловьев Егор Калинович правосл. цариц. мещанин Сар. губ., 3-й Арешкин Иван Федорович, крестьян. Астрахан.губер., с. Родники, 4-й Антонов Михаил Ильич мещанин посада Дубовки Царицынского уезда Саратовской губернии, 5-я Живарева Анастасия Клавдиевна дочь отставного подполковника гор. Царицына, девица, по сведениям учительница.

2-го января в 8 часов утра царицынцы отправились к Труфанову, где пробыли до половины 12-го, к этому времю[так!] подъехал подводник, вышли царицынцы, сели на поданную подводу, в это время вышел на парадную дверь Труфанов, раскланялись, Труфанов отправился в дом, а царицынцы проведены за хутор, при проверке паспортов совместно с полицейским урядником царицынцы сказали, что мы Илиодора никогда не забудем, он хороший учитель, нас сюда собиралось около 300 человек, но по случаю холода оставили свою поездку до весны, но проповедовать обещаются.

С.Труфанов сказал хут. Атаману, что я без разрешения, как в Царицын, так и в другие места не поеду, потому что жить мне хотится и до весны ехать некуда.Местные жители открыто выражают неудовольствие по поводу назначения их в наряд за Труфановым.

Ун. оф. Бабанский. Бакин.Фроленко.[3.Л. 43-43 об.]

Следует отметить, что в Петербурге обратили внимание на сообщение о недовольстве хуторских жителей необходимостью участвовать в полицейских нарядах для помощи жандармам. Директор Департамента полиции явно понял, что если сейчас это недовольство обращено на земляка, то скоро оно может обернуться против начальства. В Новочеркасск быстро прилетает телеграмма: "33, И140. Наряд караулов от местного населения есть повинность данном случае законом не установленная, в виду чего равно и наличности филерского наблюдения и принятых мер по агентурному освещению возможной попытки тайного выезда Труфанова означенный наряд подлежит отмене. Директор Белецкий. Верно: Полковник Домбровский.[3.Л. 60]

 

Вскоре в печати появляется фотография Труфанова возле отцовского дома (в том самом «русском полушубке с академическим значком и значком Союза русского народа»). Филёры устанавливают, что Илиодора сфотографировал один из приезжих — 32-летний мещанин Астраханской губернии Фёдор Павлович Лапин, зауряд-чиновник и бывший военный писарь[3.Л. 66]. Поступает в Новочеркасск сообщение и о более интересном посетителе Труфанова:

"Сведения

3-го сего января 1913 года в 6 час. 30 мин. вечера приехала женщина, со слов извозчика, монашка, взятая из станицы Семикаракорской, зашла в квартиру Труфанова, где осталась ночевать. 4-го сего января по проверке паспорта оказалась Ольгой Владимировной Лохтиной[16], жена начальника Казанского Округа инженера путей сообщения, действительного статского советника, 51 года, проживает по бессрочной паспортной книжке, выданной от 18 ноября 1896 года за № 22 Управлением Казанского Округа путей сообщения. Последнее время явка паспорта 5-го сентября 1912 г. Уряднику 1-го участка Петербургского уезда Петербургской губ. Сергеева дача, постоянное местожительство г. Казань.

В 11 часов утра Лохтина и сестра Труфанова вышли из квартиры, отправились к учителю Свищеву, откуда возвратились в 1 час 30 мин. дня, а в 2 часа дня С.Труфанов вышел из дому, зашел в баню во дворе, в 5 часов 30 мин. вечера вышел. Сер. Труфанов, сестра его, Свищев с женой и Лохтина отправились в квартиру Свищева, откуда возвратились в 7 часов вечера в квартиру С.Труфанова, где Лохтина осталась ночевать. Во время вручения паспорта казаком Лохтиной она благословила его.

Лохтина одета белый плюшевый сак, с посохом в руках, увешана разными лентами, на голове меховая шапка с лентами. По сведениям, она приехала из С.Петербурга 3-го сего января. С.Труфанов прислал бывшего своего послушника полицейскому уряднику и просил через него отправить на одну из станций Лохтину, так как она сама не уезжает от него, и он сомневается о таком госте, полагает, что будет подозрение со стороны полиции, да и обще он не желает таких гостей, Лохтина, как передал послушник, не едет, потому что денег нет.

Муж ее проживает в г. С.Петербурге, Греческий проспект, № 13. Этот же послушник рассказал про Лохтину, что она разъезжает по городам и именует себя Богородицей какой-то секты, была задержана в С.Петербурге.

Имеются сведения, что она заезжала в Новочеркасск.

Ун. оф. Бабанский, Фроленко, Бакин" [3.Л. 45-45 об.]

Вскоре гостье, которой хозяин был явно не очень рад, пришлось его покинуть. Как докладывал унтер-офицер Бабанский: «7-го сего января в 6 часов 30 мин. утра из дома Труфанова выехала Лохтина совместно с Аполлоном и Михаилом на станцию Куберле, для отправки ее в Петербург. Во время выезда ее со двора она кричала: «Сыщики-дураки, чего стоите здесь?» Стоял Фроленко и два казака, которые ничего на это не ответили«.[3.Л. 49 об.]

К концу января 1912 г. группа филёров во главе с унтер-офицером Бабанским отработала свой срок, и на смену ей прибыли другие три агента. В первый же день они отправляют в Новочеркасск информацию о новом явлении старой гостьи:

Сведение

Хут. Большой 28 января 1913 года

Наблюдение за Сергеем Михайловым Труфановым

В 11 час. 15 м. дня Сергей Труфанов вышел с дому во двор, где гулял, в 12 час. 10 м. дня приехала к Труфанову жена инженера путей сообщения Действительного Статского Советника Ольга Владимирова Лохтина, по паспорту бессрочная книжка, которая именует себя Богородицей, привезла лакированные сапоги, шубу на меху и картонную коробку, по-видимому, какие-то еще вещи.Лохтина только вошла во двор, Сергей Труфанов увидел ее и сказал, что не ходи ко мне, и машет наее посохом своим. Я, говорит С.Труфанов, тебя не знаю, и ты убирайся со двора, и сам прятался. А Лохтина не уходит со двора, тогда С.Труфанов послал прислугу, чтобы просила Заседателя, который и пришел. С.Труфанов заявил заседателю, что Лохтина, именуя себя Богородицей, Григория Распутина Спасителем, меня, говорит С.Труфанов, Сыном Божиим, просил заседателя, чтобы ее убрали. Заседатель приказал троим урядникам убрать и отправить на постоялый двор, которые и убрали Лохтину, поместили на постоялом дворе. Когда начали просматривать ее вещи, то в картонной коробке оказалось 200 или 250 штук брошюр «Григорий Ефимович Распутин-Новый», из которых она 4 экз. подарила уряднику Максимову (он два экз. мне отдал) и 2 экз. Заседателю, а остальные остались у нее. Лохтина пока осталась, не поехала. Приехала с Константиновской станицы, куда хотит Заседатель отправить обратно.

4 час. 40 м. пополудни С.Труфанов вышел во двор. Гулял все время, 6 час. 15 м. вечером ушел в дом, больше выходу не было.

Унтер-офицер Тарадин, Дехнич и Рудик [3.Л. 70]

К началу февраля полковник Домбровский решил, что в усиленном надзоре за Труфановым со стороны жандармского управления нет особого смысла. Было совершенно очевидно, что после отречения от православной церкви и лишения сана количество последователей Илиодора сократилось с многих тысяч людей до нескольких десятков наиболее убеждённых поклонников. Почти все они, судя по отчётам агентов, были людьми бедными и набожными — главным образом, мелкими торговцами, ремесленниками, крестьянами и отставными чиновниками. Опасаться каких-то бунтов со стороны этих людей не имелось оснований, а на местное население Труфанов влияния не имел. Поэтому полковник пишет 1.02.1913 г. в Департамент полиции: «В настоящее время в хуторе Большом проживает Заседатель 7-го участка 1 Донского Округа, четыре полицейских урядника и один стражник, на ближайших линиях Владикавказской и Юго-Восточной железных дорог установлено наблюдение, а ответственность за своевременное извещение о выезде СЕРГЕЯ ТРУФАНОВА Войсковым Наказным Атаманом возложена на Окружного Атамана 1-го Донского Округа, а посему, если признано будет возможным, прошу отменить филерское наблюдение за СергеемТРУФАНОВЫМ, установленное согласно депеш Директора Департамента Полиции от 20 декабря 1912 года за № 850.» [3.Л. 73 об.] Согласие последовало менее чем через три недели: «На № 745. Филерское наблюдение за Труфановым разрешаю отменить. № 86. Директор Белецкий». [3.Л. 80]

На какое-то время подробная информация с хутора в управление перестаёт поступать. Жандармам делается известным только, что Сергею Труфанову стало тесно в родительском доме: как-никак постоянно приезжает и остаётся ночевать по несколько человек почитателей, что было конечно неудобно отцу с матерью. Поэтому Труфанов покупает усадебный участок у одного из местных жителей и с помощью своих приверженцев сооружает там собственный дом, которому даёт громкое название «Новая Галилея». Современный историк-монархист А.Н.Боханов утверждает, не ссылаясь на источники, будто Илиодор «позволял себе высказываться о церкви и монархе в таком оскорбительном духе, что вызвал возмущение даже родителей, которые изгнали непутёвое чадо из дома». [17] Архивные документы этого не подтверждают — напротив, там есть свидетельства, что после переселения Сергей Труфанов поддерживал с родителями нормальные отношения, неоднократно навещал их, а впоследствии они даже подозревались в содействии противозаконной деятельности сына. Некоторое время после строительства «Новой Галилеи» было тихо, и местная епархия делает ещё одну попытку обратить на путь истинный заблудшего грешника. О результатах этой попытки выразительно сообщает очередной рапорт полковника Домбровского в Петербург:

№ 2746 Секретно.

28 апреля 913 В Департамент Полиции

По Особому Отделу

По сообщению сотрудника «Бирюкова», несколько дней тому назад на хутор Большой к Сергею ТРУФАНОВУ (бывший иеромонах Илиодор) для увещевания последнего, по распоряжению местного епархиального начальства, приезжали: преподаватель Новочеркасской Духовной Семинарии ГРАЦИАНСКИЙ (бывший преподаватель Илиодора) и местный благочинный, каковые лица прибыли в хутор Большой и, остановясь в доме местного священника, послали к Сергею ТРУФАНОВУ записку с просьбой принять их для собеседования, на что ТРУФАНОВ ответил посланному: «Пусть ждут»; спустя несколько часов была послана вторая записка аналогичного содержания, на которую последовал тот же ответ, после чего, спустя некоторое время, была послана третья записка, в которой просилось сообщить, сколько именно ждать: час, день, неделю или месяц, на что Сергей ТРУФАНОВ ответил посланному: «Пусть ждут, сколько желают». После такого ответа командированные для увещевания лица, заметив, что Сергей ТРУФАНОВ работает в своем саду, незаметно проникли в этот сад и подошли к нему. Увидя их, Сергей ТРУФАНОВ сказал: «Я знаю, зачем вы приехали, но я вам все равно ничего не скажу о том, что я думаю и как верую: об этом мною в скором времени будут опубликованы для общего сведения мои литературные труды, с которыми, если желаете, можете познакомиться и вы»; с этими словами Сергей ТРУФАНОВ, не вступая более ни в какие разговоры и не приглашая следовать за собою своих незваных посетителей, пошел к себе в дом.

Сергей ТРУФАНОВ демонстративно подчеркивает свой разрыв с православной Церковью, так, например, на 1-й день Св. Пасхи он заставлял своих поклонниц, прибывших к нему из гор. Царицына, копать землю в своем саду, каковое обстоятельство вносит смуту в умы православных жителей хутора Большого и вызывает их раздражение.

О вышеизложенном в копии сообщено Району.

Полковник Домбровский [3.Л. 90–90 об.]

 

Сразу после этого случая в столичной печати появляются сообщения о вторжении полиции в дом Труфанова, причём полковник Домбровский узнаёт об этом не от своих сотрудников или местных властей, а из телеграммы начальства от 9.05.2013 г.: "Ввиду газетного сообщения обыск Труфанова телеграфируйте причинах результатах. 198. За Директора Пятницкий[18]«.[3.Л. 85] Запросив донские власти, начальник жандармского управления получает разъяснение этого случая и копию жалобы потерпевшего наказному атаману:

Копия.

Его Высокопревосходительству Г. Наказному Атаману Области войска Донского

Сергея Михайлова ТРУФАНОВА,б. иеромонаха Илиодора

Ж А Л О Б А

Ваше Высокопревосходительство. Сего 1913 года апреля 27-го дня, в хутор Большой приехало семь Царицынских женщин. Остановились они на постоялом дворе и сейчас же предъявили полиции свои паспорта. Все оказалось в порядке. Через час после этого они пришли в дом отца моего, псаломщика Михаила ТРУФАНОВА, у которого я живу на квартире, пришли приветствовать меня, как мои бывшие духовные дети, и передать мне гостинцы. Поприветствовавши меня, они ушли обратно, на постоялый двор. Я просил их придти в мою квартиру в шесть часов вечера откушать хлеба-соли и напиться чаю. Когда они пошли ко мне, полиция пятерых из них пропустила, а двоих — Матрену СКУДРОВУ и Агриппину ПЕТРУНИНУ — арестовала в постоялом дворе, не выпускала из ворот, а около дома моего собрался народ и полиция. Я обратился к полицейскому надзирателю ЗАБУРАЕВУ с просьбой дать мне возможность накормить и напоить странних людей. Он с издевательством ответил: Пусть поедят те, что вошли, а потом он пустит и остальных двух. Чтобы дать возможность г. ЗАБУРАЕВУ удостовериться, что в доме гостям предстоит трапеза и ничего больше, я предложил ему войти в столовую комнату и убедиться. Он вошел в мою квартиру на трапезу и впустил остальных двух женщин. Гости сели за стол, а ЗАБУРАЕВ встал у стола. Так началась печальная трапеза. Понятно, что гости стеснялись при полицейском чине вкушать пищу. Полагая, что г. ЗАБУРАЕВ видел всех гостей, накрытый для них стол с кушаньями, и убедился, что ничего тайного и преступного у меня в квартире нет, я стал покорнейше просить его покинуть столовую комнату. Он не соглашался. Тогда я просил его показать мне приказ начальства — присутствовать ему, ЗАБУРАЕВУ, при трапезе моих гостей. ЗАБУРАЕВ говорил, что у него такая бумага имеется, но он, ЗАБУРАЕВ, эту бумагу мне не предъявит. Тогда я опять начал просить его оставить столовую комнату. Он не уходил. Видя это, я попросил гостей взять пищу и всю посуду и перейти для трапезы в другую комнату. Гости немедленно перешли. ЗАБУРАЕВ вышел из дома, поставил урядников у дверей дома, взял понятых и вошел с ними силой в дом отыскивать публичное собрание. Я попросил г. ЗАБУРАЕВА объяснить понятым-простецам, что именно нужно разуметь под публичным собранием. ЗАБУРАЕВ сказал понятым: «Под публичным собранием нужно разуметь то, когда люди собираются». Вместе с понятыми он вошел в дом и начал раскрывать двери каждой комнаты, заглядывать во все углы. Тогда я потребовал от него ордер начальства на производство в моей комнате обыска. ЗАБУРАЕВ продолжал свое дело. В одной из комнат он увидел за столом тех же женщин, все они мирно сидели и ели. Не зная, что делать, ЗАБУРАЕВ вынул из кармана записную книжку и начал тыкать в моих гостей пальцами, говоря: «Ты, как фамилия». Они отвечали, что отдали ему паспорта и фамилии ему известны. Я с своей стороны просил ЗАБУРАЕВА во время еды не беспокоить дорогих гостей, успокаивая его. Что после трапезы он, ЗАБУРАЕВ может их в третий и четвертый раз переписать и снова всех посмотреть. Увидев, что никакого публичного собрания в доме нет, г. ЗАБУРАЕВ начал оскорбительно говорить, что оно было, так как он, ЗАБУРАЕВ, видел в доме еще других людей, которые теперь разбежались. Тогда я позвал этих других, которые действительно в доме были и занимались хозяйственными делами, кто в кухне, кто в огороде. Именно, было две кухарки, один огородник, три женщины работали на цветнике, был еще один в качестве гостя — ходил по комнатам дома писатель С.С.КОНДУРУШКИН[19]. Конечно, все эти люди, когда г. ЗАБУРАЕВ вошел в трапезную, из любопытства сошлись туда же, а потом опять разошлись по комнатам, двору, кухне и саду. Когда г. ЗАБУРАЕВ вошел во двор, я призвал пред его лицо рабочих со всего двора, чтобы показать ему, ЗАБУРАЕВУ, что люди не разбежались, а находятся в доме, при деле. В это время ЗАБУРАЕВ качнулся ко мне близко, из его рта пахнул на меня отвратительный запах перегорелой водки. Я не стерпел и заметил ему: «Как от вас пахнет водкою». На это он, ЗАБУРАЕВ, при урядниках и понятых ответил мне: «Это от вас пахнет водкою». Я запротестовал: «Вы смеете меня оскорблять». И вынужден был приблизиться своим ртом к самому носу понятых стариков, дыхнуть им прямо в ноздри и спросить: «Пахнет от меня водкой?» Старики отрицательно закачали головами и сказали «нет, нет». Вел себя г. ЗАБУРАЕВ все время нетактично, дерзко; сам не знал, что он должен и может делать и чего не нужно делать. Попросту говоря — издевался надо мною и гостями, ему, пьяному, хотелось показать свою власть над нами. Покидая двор моего отца, ЗАБУРАЕВ сказал, что протокол мне предъявит. Чрез полчаса, гости наелись, напились чаю и мирно пошли спать на постоялый двор.

Описанный поступок г. ЗАБУРАЕВА я в качестве жалобы на его, ЗАБУРАЕВА, представляю на благоусмотрение Вашего Высокопревосходительства. Верю и надеюсь, что Вы оградите меня от оскорбительных, незакономерных действий ЗАБУРАЕВА.

1913 года, апреля 27 дня.

Сергей Михайлов ТРУФАНОВ, б. иеромонах Илиодор[3.Л. 91, 94]

Наказной атаман послал чиновника, чтобы проверить обоснованность жалобы. Результаты проверки в деле не отразились, но надзирателя Забураева из хутора убрали — по крайней мере, среди лиц, осуществляющих надзор, его фамилия больше не встречается.

Несколько месяцев после этого ничего серьёзного не происходило. К Труфанову приезжали посетители, но скандалов больше не возникало. Газеты сообщали, что бывший иеромонах мирно занимается сельским хозяйством и, вероятно, пишет воспоминания. И вдруг разразилась гроза.Донское жандармское управление получило из столицы шифрованную телеграмму: "Петербургской печати появилось известие будто бывший иеромонах Илиодор скрылся хутора Большого точка Проверьте степень достоверности этого последующем телеграфируйте нумер 353 Директор Белецкий.Дешифровал подполковник Сысоев«.[3.Л. 99]

Можно представить, что почувствовало руководство жандармского управления, узнав о ЧП не от подчинённых, а от петербургского начальства, которое, в свою очередь, получило информацию из столичной прессы! Заменявший временно отсутствовавшего Домбровского подполковник Сысоев вынужден был ответить: «Петербург Директору Департамента Полиции 353 дополнение 9273 Новых сведений пока нет 9300 п.п. Подполковник Сысоев». [3.Л. 101]

Вскоре в жандармском управлении смогли ознакомиться с рапортом местного полицейского начальника. Думается, прочитав его,полковник Домбровский пожалел о том, что несколькими месяцами раньше просил снять с Илиодора филёрский надзор...

Заседатель 2-го участка Копия

1-го Донского Округа Окружному Атаману

№ 1910 1-го Донского Округа

Ноября 26 дня 1913 года

Ст. Романовская о.в.Дон.

Р А П О Р Т

На телеграмму от сего числа доношу Вашему Высокоблагородию, что когда и куда именно скрылся из хутора Большого бывший иеромонах Илиодор ныне Сергей Труфанов, точных сведений не добыто, так как полицейский урядник Текутьев, оставшийся при охране за старшего, видел его только 18 числа сего месяца, т.е. при сдаче его полицейским надзирателем Хлебниковым цимлянскому надзирателю Кузнецову, после же этого, а также при уезде из хутора Большого цимлянского надзирателя Кузнецова 24 ноября ИлиодораТекутьеву видеть не пришлось, т.к. он, по словам Текутьева, заявив себя, через своих поклонников, больным, никого в свою обитель не пускал. Обнаружено Текутьевым исчезновение бывшего Илиодора только 25 числа сего месяца часа в 2-3 дня, когда в обители его уже никого не оказалось. Произведенным мню самым тщательным осмотром обители Илиодора, имеющей массу клетушек и подземных ходов, в ней никого не оказалось. Ключи от обители оказались у учителя местного училища Петра Дмитриева Свищева (муж сестры Илиодора), который, как близкий Илиодора, и знает без сомнения все подробности о побеге его, он открыть или дать сведения за это категорически отказался, отозвавшись незнанием ничего. У него же Свищева оказались на руках предъявленные им мне дарственная запись и духовное завещание, написанные Илиодором 24 октября сего года, из которых видно, что все оставшееся имущество он предоставил в полное распоряжение и пользование Свищеву и сестре своей Евгении Труфановой.Через расспрос жителей хутора Большого и соседнего с ним хутора Морозовского выяснено, что казаком хутора Большого Иваном Ивановым Кольцовым 17 ноября отвезено на станцию Куберле 7 человек поклонников Илиодора, а 22 сего же месяца 3 человека туда же; крестьянин Иван Васильев Будков 18 ноября отвез туда же 7 человек; крестьянин Андрей Бочеров отвез туда же 22 ноября 3 человека;казак хутора Морозова Платон Саламатин 23 ноября отвез на ту же станцию послушника Илиодора — 15-летнего Семена Кононова Киреева и с ним, как нужно полагать, и самого Илиодора, так как Семен Киреев спешно вечером того же числа прибежал к Ломакину, взял у него подводу вместе с Ломакиным и выехал к обители Илиодора. Ломакин до сего времени из отлучки не возвратился, почему и собрать сведения за то, кого именно повез, не удалось, но в погоню за ним выехал полицейский Текутьев. За выезд такой массы поклонников Илиодора из его обители в течение недели почему-то неизвестно было охранявшей его полиции. 18 ноября Илиодором передан полиции список только на 18 человек поклонников, хотя их было гораздо больше. Паспорта поклонников, по объяснению Текутьева, хранились с давнего времени у Илиодора, что лишало возможности полицию вести правильный учет пришельцам. Меры к розыску Илиодора принимаются.

Подписал заседатель 2-го Округа Дремачев

Засвидетельствовал: Секретарь Авилов [3.Л. 101–101 об.]

Полковник Домбровский, сообщив в Петербург факты, перечисленные в рапорте заседателя (от своего имени конечно), стал проверять разные версии «пропажи» Илиодора, посылать филёров к его родственникам. Но полезной информации не было, пока вдруг в конце декабря 1913 г. не поступили внезапно сведения из Царицына —от жандармского ротмистра Руженцева:

П Р О Т О К О Л З А Я В Л Е Н И Я

1913 г. декабря 21 дня я, Начальник Восточно-Донецкого Отделения Воронежского Жандармского Полицейского Управления ж.д. Ротмистр Руженцев, на основании 261/9 ст. У.У.С. составил настоящий протокол о нижеследующем:

Около 11 час. Дня 21-го сего декабря явился в канцелярию царицынского Отделения вахмистру Старостину мещанин г. Борисоглебска Иван Иванович СИНИЦЫН и заявил, что он желает открыть местопребывание Сергея Михайловича Труфанова, бывшего иеромонаха Илиодора. Старостин доложил об этом мне, Ротмистру Руженцеву, я предложил через Старостина Синицыну придти в канцелярию Восточно-Донецкого Отделения. Синицын через 10-15 мин. явился ко мне в канцелярию и заявив мне, что ему, Синицыну, известно местопребывание бывшего иеромонаха Илиодора, что это место он укажет только мне, Ротмистру Руженцеву, если я поеду с ним, Синицыным, немедленно за Волгу. Мною, Ротмистром Руженцевым, было предложено Синицыну заявить и указать местопребывание С.М.Труфанова местной полиции или местному городскому жандармскому надзору, на что Синицын категорически заявил, что он по своим соображением, которые объяснить не желает, ничего не скажет о местопребывании Труфанова ни местной полиции городской и уездной, ни местному городскому жандармскому надзору, а если я, Ротмистр Руженцев, укажу этим властям на него, Синицына, то он от своего заявления откажется и им ничего не скажет. Далее Синицын заявил, что в местопребывании Труфанова за Волгой никакой полиции нет, что он и мне, Ротмистру Руженцеву, укажет Труфанова лишь за Волгой, на месте, если я туда с ним немедленно поеду, иначе же он, Синицын, уедет, и местонахождение бывшего иеромонаха Илиодора останется необнаруженным.

Я, Ротмистр Руженцев, потребовал от Синицына указать мне какие-либо данные для убедительности его заявления и причины его желания открыть местонахождение С.М.Труфанова, на что Синицын заявил мне следующее: «Я негласно вывез Труфанова из хутора Большого Мариинской станицы на тройке лошадей из под надзора местной полиции в 2 час.утра 22-го ноября с.г., ехали до слободы Рубашкино, пока было темно. Проехали Рубашкино с рассветом и у речки Сало, на горке, в стороне от дороги остановились и кормили лошадей до 11 час. Дня, потом опять поехали и прибыли на ст. Куберле Влад.ж.д. около 9 час. вечера к поезду № 6, с которым и выехали в Царицын. Труфанов ехал под видом больного грека, в черной длинной шубе, в высокой конусообразной барашковой шапке, с гримом на лице: поддельными усами и бородой (усы и борода у Труфанова сбриты). Я оставил поезд в Сарепте по желанию Труфанова. Труфанов же с тем же поездом № 6 прибыл на ст. Царицын Ю.В.ж.д. около 6 час.утра 23-го ноября. Я приезжал в Царицын тоже 23-го ноября около 7 час.вечера и отправился прямо на свою квартиру, Кронштадтская улица, дом № 17 Уськовой. Около 8-9 час.вечера того же 23-го ноября ко мне в указанную квартиру мою пришел Труфанов — один, одетый женщиной: в юбке и жакетке поверх поддевки и хитона и большом платке на голове. Труфанов просил меня куда-нибудь его скрыть, мы условились встретиться 25-го ноября рано утром около городского перевоза, откуда на лодке я отвезу его в глухое место. Труфанов у меня ночевать не остался и куда-то ушел. В условленное время мы встретились выше городского перевоза перед рассветом, и я отвез его на лодке в глухое место. По дороге Труфанов говорил мне, что все это время он был в Царицыне, ходил все время одетым женщиной, побывал в бывшем своем монастыре.

Указать местопребывание Труфанова я решился по следующим причинам. Я бывший горячий поклонник его. Труфанов из Флорищевой пустыни и после, из Большого хутора, писал, а при свидетелях и говорил народу — своим поклонникам — что он останется навсегда монахом, так как давал обет не людям, а Богу, пострадал за резкие проповеди, но навсегда останется тех же взглядов, убеждений и жизни, как и в Царицыне. Поклонники его поддерживали его материально, посылали в Большой хутор не менее 100 руб. в месяц. В хуторе Большом Труфанов сразу по приезде начал отрицать православие, священников называл колдунами, говорил, что Христос — не Бог, а простой человек, что Пресветлая Дева — обыкновенная женщина, которая имела, кроме Христа, много детей. Себя Труфанов начал называть «Императором Галилейским», в хуторе Большом из окружающих его поклонников (до 45 человек — мужчин и женщин вместе) устраивал парады, мужчины одевали белые папахи и деревянное оружие (шашки и кинжалы), на приветствие Труфанова отвечали: «Здравия желаю, Ваше Императорское Величество». Все это я лично видел и слышал, и все это могу доказать. В начале ноября месяца с.г. в хуторе Большом Труфанов стал подозреваться своими поклонниками в любовной связи с жившей при нем девицей — Надеждой Перфильевой, связь эта окончательно была обнаружена на месте нового его жительства за Волгой. Вконец возмущенный поведением Труфанова, чтобы не дать ему возможности обирать народ и скрыться за границу на народные средства, я решился указать его настоящее местопребывание".

Синицын вновь заявил мне, Ротмистру Руженцеву, что укажет местопребывание Труфанова за Волгой, если я туда немедленно с ним поеду, иначе же он уйдет, и местопребывание Труфанова останется необнаруженным. На мое предложение, сделанное мной вновь Синицыну — заявить обо всем местной полиции или местному городскому жандармскому надзору — Синицын категорически отказался, вновь подтвердив, что указанным властям ничего не скажет и Труфанова им не укажет, если даже я, Ротмистр Руженцев, им на него, Синицына, укажу. Заявителю Синицыну мною, Ротмистром Руженцевым, предъявлена и объяснена ст. 940 Улож. о наказан.за лживые доносы, после чего Синицын вновь того же 21 декабря подтвердил все изложенное выше свое заявление.

Заявитель Иван Иванов Синицын. Заявление мною сделано 21 декабря 1913 г. Мне прочитано и с моих слов записано верно.

Иван Иванович Синицын. Проживаю в Царицыне, Кронштадтская № 17.

РотмистрРуженцев [3.Л. 108-109]

Ротмистр Руженцев немедленно отправился по адресу, который указал Синицын и результат, отмеченный им в протоколе, оказался вполне успешным: беглец был обнаружен, вместе с сожительницей, которую он объявил своей женой. Жандармский офицер тут же составил приведённый ниже документ.

П Р О Т О К О Л

1913 г. декабря 21 дня Начальник Восточно-Донецкого Отделения Воронежского Жандармского Полицейского Управления ж.д. Ротмистр Руженцев, вместе с заявителем Синицыным, по указанию последнего, прибыл в хутор, как оказалось, Накладку, Верхне-Погроминской волости, Царевского уезда, Астраханской губ., где Синицын указал мне, Ротмистру Руженцеву, дом местного крестьянина, как оказалось, Михаила Иванова Матвеева, в котором находится Сергей Михайлов Труфанов. Я, Ротмистр Руженцев, зашел в указанный дом Матвеева, где сразу же увидел, кроме хозяина дома Матвеева, Сергея Михайлова Труфанова и при нём неизвестную мне девицу 18-20 лет, как оказалось, Надежду Перфильеву, проживающую без паспорта. Я, Ротмистр Руженцев, вышел из дома Матвеева и приказал находившемуся при мне вахмистру Старостину, ожидавшему меня на хуторе, установить негласное наблюдение за Труфановым, отыскать местного урядника полиции, которому и передать Сергея Михайлова Труфанова под дальнейший негласный надзор, сам же возвратился вместе с заявителем Синицыным в г. Царицын, куда и прибыл 21-го декабря, около 6 час.вчера. Означенный хутор Накладка, как оказалось, находится против г. Царицын, в десяти верстах от последнего.

Ротмистр Руженцев[3.Л. 109 об.]

 

Ознакомившись с показаниями Синицына, ротмистр Руженцев решил, что есть основания для предъявления беглецу обвинения в богохульстве и отвращении людей от православия. Но так как преступление совершено в соседней области, он представил решение на усмотрение полковника Домбровского. Вскоре Царицынское отделение жандармского управления, по настоянию донской жандармерии, начало расследование, порученное ротмистру Орловскому. Тот провёл новый допрос Синицына, на котором свидетель дал значительно более подробные показания.

П Р О Т О К О Л

1914 года января 22 дня на ст. Царицын О-В.ж.д. я, Начальник Царицынского Отделения Воронежского Жандармского Полицейского Управления жел. дорог Ротмистр Орловский, руководствуясь 306 ст. Ус. Уг. Суд.и на основании 261 ст. того же Устава, записал со слов заявителя, по предъявлении ему 940 ст. Улож. оНак. и разъяснении таковой; причем заявитель показал:

Зовут меня Иван Иванов СИНИЦЫН, от роду имею 42 года, вероисповедания православного, под судом и следствием не был, если не считать того обстоятельства, что два раза был арестован по делу иеромонаха Илиодора, звание мое — мещанин гор. Борисоглебска, проживаю в гор. Царицыне по Кронштадтской ул. д. № 17. Я заявляю, что мне доподлинно известно, что бывший иеромонах Илиодор, ныне,полишении сана, Сергей Михайлов Труфанов, во время проживания своего в хут. Большом 1 Донск. Округа Обл. войска Донского, стремясь к ниспровержению существующего в государстве общественного строя, пользуясь доверием со стороны своих почитателей, вёл с ними собеседования, возбуждающие к неповиновению закону и, кроме того, истолковывал все действия и распоряжения правительства в желательном для себя духе, порицал их. Ведя возбуждающие собеседования неоднократно, почти всегда оказывал дерзостное неуважение к Верховной Власти и, отзываясь оскорбительно об Особе Ее ИМПЕРАТОРСКОГО ВЕЛИЧЕСТВА ГОСУДАРЫНИ ИМПЕРАТРИЦЫ АЛЕКСАНДРЫ ФЕОДОРОВНЫ, говорил, что ОНА находится в любовной связи с неким Григорием Распутиным. Мне доподлинно известно, что Сергей Труфанов имеет непосредственные связи и сношения с представителями революционных организаций и вошёл с ними в соглашение, по достаточной подготовке народных масс здесь в Царицыне произвести смуту, которая послужила бы началом к повсеместным беспорядкам, политическим забастовкам и террористическим актам. Мне известно, что для исполнения этого им предполагалось следующее: Поселившись в хуторе Большом и выстроив там дом, в котором имеются подземные ходы в соседние сады, заняться изготовлением взрывчатых орудий, приобретением и скоплением оружия и печатанием революционных воззваний и прокламаций, которые он отправлял бы к представителям революционных партий, для распространения. Когда он получил бы уведомление, что время и обстоятельства благоприятствуют к производству смуты, то он бы, пользуясь расположением своих почитателей, и привёл бы в исполнение задуманное по следующему выработанному плану: По получении уведомления о том, что время действовать, он объявил бы своим почитателям, что в такой-то день они должны собраться в Царицыне к монастырю и что он в этот день, восстановленный в своём сане иеромонаха и настоятеля монастыря, явится среди них для торжественного входа в монастырь. Почитатели, а среди них и лица, им, Труфановым, подготовленные и снабжённые бомбами и оружием, конечно в массе соберутся к указанному времени около монастыря, и здесь, когда он появится среди народа, конечно, произойдёт беспорядок, вмешается полиция, и лица с оружием и бомбами произведут убийства должностных лиц. Эта смута и волнение народа послужат сигналом к повсеместным беспорядкам и всеобщей революции. В этом духе, то есть в подготовке поклонников к предстоящему якобы его помилованию и восстановлению в прежних правах, Труфанов всегда вёл собеседования с прибывавшими к нему в хут. Большой, причём говорил, что для достижения этого и совершения «БОЖЬЕГО ДЕЛА» необходимы деньги, и ему его почитатели несли и присылали деньги, а кто не имел, тот работал на постройке дома, названного им «Новой Галилеей». Попытка его, живя в х. Большом, приобрести нужные материалы для приготовления бомб и для печатания прокламаций не увенчалась успехом. В конце сентября месяца или в начале октября минувшего 1913 года Труфанов послал в Царицын его бывшего служку Кузьму Киреева, проживающего ныне в Царицыне на Дар-Горе, известного местной полиции, которому были переданы письма к известным Труфанову лицам и было приказано: получив деньги от других известных Кирееву лиц, деньги и письма передадут тем, кому они адресованы, а от них получив то, что они передадут, и доставить в «Новую Галилею». Киреев по возвращении из Царицына сообщил, что деньги им получены и таковые вместе с письмами были им доставлены по назначению и что получившие деньги и письма условились о времени и месте с ним, Киреевым, для передачи нужных материалов, но когда он, Киреев, пришёл туда, то эти лица заявили ему, что нужные для Труфанова материалы у них отняли какие-то грабители.Киреев таким образом возвратился к Труфанову без материалов и без денег. Видя, что приобретение нужного для него, без его личного участия, затруднительно, Труфанов тогда решил совершить побег из «Новой Галилеи» и поселиться вблизи Царицына. Для этой цели он поручил мне приобрести ему дом в х. Накладка. Почитателям же, и в том числе мне, он объяснил свой перевод в Накладку тем, что желая быть ближе к своим почитателям, он этим переселением избавит их от лишних трат и нравственных страданий, которыми сопровождаются приезды почитателей в Большой Хутор. Я тоже поддержал эту мысль. Вместе с сожительницей своей Надеждой Перфильевой Труфанов первоначально поселился в х. Накладке, где предполагал под домом устроить ходы и тайники. Когда же он был там обнаружен, то для отвода глаз начальству и ненадежным почитателям объявил её своей женой официально и заявил, что он хочет совершенно отказаться от какой бы то ни было деятельности и перейти на положение землероба, заботящегося исключительно о своём благополучии и покое. Это им было сделано исключительно с целью, чтобы начальство оставило бы своё внимание, а он бы мог продолжать в тиши задуманное. По переезде в х. Букатин, он приступил уже к устройству в доме тайных выходов, но после приезда к нему Кондурушкина и по совету последнего решил вновь поселиться временно в х. Большом. Тайный выезд из х. Большого был совершён при моём содействии и [зачеркнуто: содействии брата Труфанова] Марии Кистановой, прожив.в 4 части гор. Царицына. Цель устройства тайных выходов из домов в х. Накладка, а затем и в Букатине то, чтобы живя наружно без общения с поклонниками, через эти ходы доставлять к себе нужные взрывчатые вещества и другие материалы, а затем при надобности незаметно исчезнуть и появиться в Царицыне. Мне известно, что сношение с представителями революционных партий Труфанов вёл через Кондурушкина, Василия Ивановича Воронина — торговца фруктами, проживающего во 2-й части, и Семёна Киреева — брата Кузьмы. Воронин и Киреев ездили вПитер по поручению Труфанова. Я, сочувствуя иеромон. Илиодору, сам способствовал устройству побега его из Флорищевой пустыни в мае мес. 1912 года, этот побег не удался, но я в то время не был у него в келии, когда он высказал свои предположения по поводу того, что именно он хочет предпринять в Царицыне, но от бывших там слышал, равно, как сам слышал от Илиодора и от Труфанова о любовной связи Григория Распутина с ГОСУДАРЫНЕЙ АЛЕКСАНДРОЙ ФЁДОРОВНОЙ. Для достижения своих целей Сергей Труфанов выдумал новую веру, отрицая всякую загробную жизнь, рай и ад, он в своих беседах с почитателями развращает их, и все его беседы ведутся исключительно на ту тему, что Правительство и высшие власти несправедливы к народу, что существующий порядок надо изменить, что народ сам должен управлять собой и что порядок Управления Государством народ должен силой изменить. Сергей Труфанов за время своего проживания в хут. Букатино с 24 дек. по 20-е января собрал с народа более 2000 руб., это мне подлинно известно. Указать лиц, которые могут подтвердить верность всего мною сообщенного я не могу. Все это, т.е., что Труфанов дерзостно отзывался об Особе ГОСУДАРЫНИ АЛЕКСАНДРЫ ФЁДОРОВНЫ, называл свою сожительницу Императрицей и на приветствие его к поклонникам они отвечали ему «Здравия желаем, Ваше Императорское Величество», равно, что он говорил, что существующий в России Государственный порядок должен народ изменить сам и силой, знают и слышали все посещавшие его в «Новой Галилее», но подтвердят ли они это, я не знаю. Не могу назвать и лиц, которым Труфанов посылал с деньгами Киреева за взрывчатыми веществами. О намерении Труфанова произвести смуту знают многие из его близких, но назвать точно я никого не могу. Я это лично доподлинно знаю и могу подтвердить, когда угодно и при каком угодно следствии. Ст. 940 Ул. о Нак. мне прочитана, разъяснена. Настоящее моё заявление я читал и больше ничего добавить не имею. К своему настоящему заявлению предъявляю, для приобщения, план дома Сергея Труфанова в хуторе Большом. План вычерчен собственноручно Труфановым и постройка дома выполнена согласно этого плана. Поясняю: дом двухэтажный, в уборной при комн. № 1, в углу стоит бочка, если её сдвинуть и [зачеркнуто: оторвать линолеум] раскопать, то под ним обнаружится подземная галерея, ведущая через огород в чужой сад. Такая же галерея проделана и из уборной при комн. № 2-й, но здесь оторвать линолеум надо, снять в угле доски с пола и спуститься по лесенке вниз, внизу должна быть вода, теперь она, верно, замёрзла, не смущаясь присутствием воды, надо продолжать идти по ходу и по подземной галерее — будет выход в соседний сад. Имеется ещё и третий подземный ход, но откуда, я не знаю, кажется, из гостиной в сарай. Добавляю, что Труфанов, по имеющимся у меня сведениям, должен скоро скрыться из Новой Галилеи.

Иван Иванов Синицын

Ротмистр Орловский [7.Л. 61–62 об., 64]

 

Надо сказать, что жандармы отнеслись к показаниям Синицына несколько скептически. Судя по всему, возможность богохульных и оскорбительных для царствующей семьи высказываний Труфанова они восприняли как вполне возможные, но утверждения о подготовке мятежа и террористических актов выглядели явно преувеличенными. Число последователей Илиодора к тому времени значительно сократилось, и их было явно недостаточно для организации революционного выступления. Писатель Кондурушкин, которому Синицын приписывал главную роль в организации связи революционных партий с Труфановым, на самом деле был далёк от революционного движения. Наконец, план «Новой Галилеи», составленный якобы владельцем, как вскоре выяснилось, не имел ничего общего с реальным жильём Труфанова. Тем не менее, следствие было продолжено. 22.02.1914 г. Синицын был допрошен другим жандармским офицером, ротмистром Тарасовым, и на допросе повторил прежние показания. Несколько иначе обстояло дело с показаниями других свидетелей, названных Синицыным. Трое из них были допрошены Тарасовым 24.02.1914 г. Царицынский мещанин Егор Калинович Соловьев, 50-ти лет, который трижды приезжал к Труфанову на х. Большой, заявил, что он ничего не слышал о революционных планах или словах, оскорбительных для царствующих особ. [7.Л. 71] То же самое подтвердил (также трижды посещавший Труфанова) дубовский мещанин Михаил Ильич Антонов 29-ти лет. Однако бывший служка Илиодора крестьянин Томской губернии Барнаульского уезда Кузьма Кононович Киреев 28-ми лет подтвердил, что слышал, как Труфанов говорил, что скоро начнётся революция и «в этой революции он станет во главе», говорил и о планах заготовить бомбы, но этого сделать не удалось. Для чего нужны были Труфанову бомбы и почему не удалось их изготовить, свидетель объяснить не смог. Что же касается царской семьи, то, по словам Киреева, «Труфанов говорил, что ЦАРСТВУЮЩАЯ ГОСУДАРЫНЯ ИМПЕРАТРИЦА сожительствует с Григорием Распутиным и что Наследник родился от Распутина, ГОСУДАРЯ ИМПЕРАТОРА Труфанов называл дураком» [7.Л. 72–72 об.].Копии допросов были немедленно отправлены в Донское жандармское управление.

Сам Труфанов, снова отданный под надзор, переехал на хутор Букатин, но встречи с почитателями оказались там для него затруднены, так как полиция никому не позволяла заходить к нему более чем на пятнадцать минут. В январе 1914 года он возвращается на хутор Большой. Полковник Домбровский на этот раз был своевременно извещён телеграммой из станицыКонстантиновской: "Двадцатого Труфанов выехал из Царицына в хутор Большой. Араканцев[20]«.[7.Л. 1]

И снова, как годом раньше, в жандармское управление идут сообщения о маршруте и прибытии. После нескольких дней размышления полковник Домбровский приказывает своему помощнику подполковнику Апостолову отправиться с обыском в дом Илиодора. Но когда подполковник приезжает в хутор, выясняется, что его уже опередили, о чем свидетельствует следующий рапорт:

Помощник Начальника Секретно.

Донского Областного Жандармского Управления Начальнику Донского

В Ростовском Округе Областного Жандармского

«5» февраля 1914 г. Управления

№ 173

Г. Ростов-на-Дону

Доношу Вашему Высокоблагородию, что я прибыл 31 января сего года в хутор Большой Мариинской станицы для производства, согласно Вашего предписания, обыска у Сергея Михайлова ТРУФАНОВА (бывшего иеромонаха Илиодора). На казённой квартире я нашёл чинов полиции: одного надзирателя и четырёх полицейских урядников, командированных туда из других станиц, для наблюдения за Труфановым. На мои расспросы о Труфанове полицейский надзиратель доложил, что Труфанов только накануне прибыл в хутор Большой из станицы Константиновской, куда он был отправлен под конвоем по распоряжению Судебного Следователя 2-го участка 1-го Донского Округа Корзюкова, привлекшего его к следствию в качестве обвиняемого по 3 п. 73 ст. Уголовного Уложения. Названный Судебный Следователь, прибыв в хутор Большой 26 января вместе с Заседателем 7 участка, в течение дня производил допрос свидетелей и Труфанова, находившегося в это время в его усадьбе, называемой «Новая Галилея», а ночью произвёл в этой усадьбе тщательный обыск. Участвовавший в обыске полицейский урядник 7 участка Григорий Андреев Безменников подробно доложил мне о результате этого обыска, что было мною занесено в протокол в порядке Охраны. По докладу названного урядника, Судебным следователем сначала был обыскан сам Труфанов, у коего ничего обнаружено не было, затем был тщательно осмотрен дом и вся усадьба Труфанова. Дом Труфанова в настоящем виде представляет прямоугольную постройку, снаружи как бы в один этаж, но в действительности имеющую ещё и нижний этаж, находящийся в земле. План этой постройки не имеет никакого сходства с тем, который приложен к переписке, препровождённой мне при надписи Вашего Высокоблагородия за № 601. В верхнем этаже дома имеется одна большая комната-зала, к которой примыкает две небольших комнатки; эти комнаты и являются жилыми и отапливаемыми; затем имеется ещё небольшая холодная пристройка — коридор, разделённый на несколько маленьких комнат. В нижнем этаже имеется несколько небольших комнат для приезжих. В зале стоит большой обеденный стол, несколько скамей и два небольших шкафа. В примыкающей к ней комнате — спальне Труфанова, помещается его кровать и стол. При обыске под этой кроватью был обнаружен чемодан с перепиской Труфанова; эта переписка была опечатана Судебным Следователем и приобщена к делу. Когда производившие обыск направились к другой комнате, соседней с залой, то Труфанов, обратясь к понятым, заявил, что в той комнате у него есть секрет, который они должны хранить под страхом большой ответственности, что, как человек богатый, имеющий около двух миллионов рублей, он в случае нападения скроется там и его оттуда не возьмут. При тщательном осмотре этой комнаты Судебный Следователь в одном углу заметил как бы впадину: подняв линолеум, покрывавший пол, он увидел, что доски лежат не плотно. Тогда Труфанов признался, что под досками имеется ход в земле. Доски были сняты и Судебный Следователь вместе с урядником Безменниковым спустились в открывшееся отверстие; это оказалось колодцем около двух с половиной сажень глубиною, в котором имелась лестница. Спустившись на дно колодца, они увидели ход в земле, около аршина шириною и двух с половиной аршин высоты. По этому ходу они прошли около 15 сажень; далее вследствие большого количества воды, а также и образовавшихся в ходе обвалов итти было невозможно; ход имел несколько коротких ответвлений, всё это было тщательно осмотрено, но никаких предметов обнаружено не было. Воздух в подземелье оказался сырой и спёртый, по-видимому, выхода из него в другом колодце не было; во многих местах земля обвалилась. При дальнейшем тщательном осмотре дома ничего имеющего значение обнаружено не было; также не оказалось и каких-либо других подземных галерей.

Труфанов в результате обыска и допросов свидетелей был привлечён Судебным Следователем в качестве обвиняемого по указанной выше статье Уголовного Уложения, и мерою пресечения был избран залог в пятьдесят тысяч рублей, до представления коего обвиняемый был арестован и препровождён под конвоем в Константиновскую станицу. По предложению Прокурора Окружного Суда эта мера пресечения была заменена особым надзором полиции, и Труфанов был возвращён в хутор Большой, где и поселился в нанятой им квартире в самом хуторе; «Новую же Галилею» он предполагает продать.

Получив эти сведения от членов полиции, подтверждённые представленной мне полицейским надзирателем перепиской по делу Труфанова, и находя производство нового обыска в усадьбе Труфанова бесполезным, я ограничился допросом полицейского урядника Безменникова.

К изложенному доношу, что ныне мною приступлено к переписке в порядке Охраны по заявлению СИНИЦЫНА о степени политической благонадёжности Сергея Труфанова, и вместе с сим посылается отдельное требование о подробном допросе по делу названного свидетеля.

Подполковник Апостолов [7.Л. 6-7]

Несмотря на то, что арест Труфанова продолжался не более суток, он вызвал немалый ажиотаж в столичной прессе. Московские и петербургские газеты строили разные версии о предъявленных обвинениях и писали, что ещё оставшиеся поклонники Илиодора готовы поручиться за него. Например, в газете «Петербургский курьер» появилось сообщение,что "известная почитательница Илиодора генеральша Лохтина, проживающая в настоящее время в Петербурге и занимающаяся шитьём рубашек почитаемому ей старцу Гр. Распутину, узнав об аресте Илиодора, начала хлопотать о его освобождении «[7.Л. 9-9 об.].

В делах жандармского управления отсутствуют сведения о том, по какой причине прокурор отменил содержание Труфанова под стражейи почему его решение не опротестовали жандармы. Вряд ли на этотраз могло иметь место давление сверху, типа секретного распоряжения министра Щегловитова, поступившего в 1908 г. (хотя бывший иеромонах и пытался к нему обращаться). За прошедшие годы Труфанов растерял высокопоставленных покровителей, а сохранявшая ему, несмотря ни что, верность «генеральша Лохтина» явно не обладала нужным влиянием.Более вероятно то, что судебные следователи и жандармы не смогли собрать достаточно убедительных доказательств. Все обвинения строились на показаниях Синицына, а также казака Сивякова, слышавшего высказывания Труфанова о царской семье (Киреев, по воспоминаниям Труфанова, впоследствии отказался от прежних показаний). Но часть этих свидетельств оказалась явно недостоверной. Скорее всего, Синицын, стараясь придать цену своим словам, наговорил немало лишнего.В «Новой Галилее» не было найдено ни оружия, ни взрывчатки, ни запрещённой литературы, а изъятая переписка не содержала прямых умыслов на преступные действия (в июне 1914 г., по словам Труфанова, судебный следователь Корзюков вернул ему все изъятые бумаги за исключением одной тетрадки дневника Лохтиной и нескольких писем Распутина царской семье). К тому же, следствие внезапно лишилось главного свидетеля — умер подавший первое заявление на Труфанова борисоглебский мещанин Синицын. Об этом немедленно сообщил в своём донесении в Департамент полиции полковник Домбровский (публикуется по черновику):

№ 3543

Апреля 1914 года

Сергей Труфанов проживает в хуторе Большом в отдельном доме, нанятом у одного из местных жителей. У Следователя по особо важным делам при Новочеркасском Окружном Суде имеется в производстве дело по обвинению Труфанова в богохульстве и по 103 ст. У.У. [21] Наблюдает за следствием Прокурор вышеназванного Суда. Дело это возникло по заявлению бывших поклонников Илиодора казака Сивякова и Синицына, между прочим (зачеркнуто: указавшего властям место жительства) способствовавшего последнему задержанию Труфанова под Царицыном. Недавно Синицын (зачеркнуто:быв в гостях, где его угостили рыбой) поев рыбы у своих знакомых в Царицыне, заболел и вскоре умер. Загадочная смерть его побудила следственную власть (зачеркнуто: направить) потребовать исследования внутренностей покойного, но результат анализа мне неизвестен. Допрошенный перед смертью Следователем Синицын подтвердил свои показания (зачеркнуто: относительно), уверяя, что Труфанов неоднократно (зачеркнуто: совершал) богохульствовал и оскорбительно отзывался о Высочайших Лицах, Синоде и Распутине. Кроме того, по словам умирающего, монах Илиодор (зачеркнуто: сейчас) замышлял совершить ряд покушений, для чего подыскивал подходящих людей и пытался достать бомбы. В подтверждение этих показаний Синицын предъявил загадочную телеграмму, полученную им от Труфанова с хутора Большого в Царицыне. Следователь и Прокурор, желая добыть хотя одного свидетеля, кроме заявителей, поручили Царицынской Полиции выяснить ряд лиц, снятых на фотографической группе с Труфановым и по выяснении их выехали в Царицын для допроса. Подробностей этих допросов мне выяснить не удалось, но знаю, что один или два свидетеля подтвердили показания Синицына и Сивякова, а один указал, что Труфанов, собрав у себя нескольких лиц, собирался устроить ряд покушений и передал какому-то «тёмному лицу» 1300 рублей на покупку разрывных снарядов, но это лицо (зачеркнуто: в обществе)вместе с установленным царицынским парикмахером деньги пропили и прокутили. Дело о бомбах Прокурором Новочеркасской Судебной Палаты в два приёма направлено по принадлежности Прокурору Саратовской Судебной Палаты, а дело по обвинению Труфанова по 103 ст. и богохульстве ещё не закончено и 28 сего апреля ведущий его Следователь совместно с Прокурором Новочерк. Окр. Суда выехали для производства следственных действий [зачеркнуто: и привлечения] в хутор Большой. Об изложенном доношу.

29.IV/914Полковник Домбровский[7.Л.14-14 об.]

Следствие шло вяло и, похоже, его не особенно стремились довести до суда. Это вполне можно объяснить как недостатком улик, так и крайней щекотливостью дела, которое затрагивало личную жизнь царской семьи. Его огласка могла обернуться скандалом, далеко выходящим за пределы не только 1-го Донского округа, но и Российской империи. Закончилось всё совершенно неожиданно. В начале июля 1914 г. жандармское управление получает срочную телеграмму: «Из Константиновской 136. Принято 4.VI.1914 г. Сергей Труфанов третьего июля неизвестно где скрылся точка Где ему воспрещено жительство сообщено сделано распоряжение обнаружение местожительства Араканцев» [7. Л. 28 ]. Местная полиция ищет Труфанова в Большом, а также на хуторе Морозов, где проживал часто посещавший опального иеромонаха «раскольничий начетчик Евсеев», но всё — безуспешно. Можно только представить в каком шоке находился полковник Домбровский, почувствовавший, скорее всего, что его производство в генеральский чин откладывается на неопределённое будущее. Разумеется, от него немедленно потребовали объяснений: «Примите немедленно все самые действенные меры по розыску Илиодора точка Незамедлительно выясните направление которому он скрылся непосредственно снеситесь с подлежащими начальниками Управлений точка Представьте телеграммой объяснение как и кем фактически осуществлялся надзор за ним чем объясняется побег несмотря на надзор и какая мера пресечения была принята против него Следователем номер 893. Исполняющий должность Директора Кафафов[22]. Верно: Ротмистр Лисицкий» [7.Л. 30]

Негодующий полковник запрашивает окружного атамана: каким образом человек, находящийся под строгим полицейским надзором смог беспрепятственно исчезнуть? Но атаман Араканцев отнюдь не собирается принимать на себя вину и обстоятельно отвечает Домбровскому:

Окружной Атаман 1-го Донского округа Начальнику Донского

Донского войска Канцелярия Областного Жандармского

По части граждан. Управления

Июля 11 дня 1914 г.

№ 242

Ст. Константиновская

Вследствие телеграммы Вашей, прилагая при сём копию рапорта Полицейского Надзирателя, под наблюдением которого находился бывший иеромонах Илиодор, сообщаю, что дознание по поводу бегства его ещё производится и по окончании его в копии будет препровождено Вам. Сергей Труфанов, за которым, согласно циркуляра Министра Внутренних Дел от 8 января 1913 года за № 46028, было учреждено наблюдение, а по распоряжению судебной власти и надзор полиции, как обвиняемым по 1 ч. 103 ст. Угол. Улож., перед тем как скрыться с хутора Большого посылал в С.Петербург пять телеграмм, но содержание их неизвестно. 2-го июля он получил из Петербурга телеграмму от брата своего о поранении Григория Распутина[23] , был этим сильно взволнован, и весь день находился в беспокойстве. Часа в 4-5 вечера того же 2 июля приходил к отцу своему, живущему там же на хуторе, у которого взял бредень и сказал, что пойдёт рыбалить. Полицейский Надзиратель Хлебников, наблюдавший за Труфановым, видел его вечером 2 июля около 9 часов вечера в саду. 3 июля уже было обнаружено Хлебниковым отсутствие из Новой Галилеи — жилища Сергея Труфанова. Тотчас был произведен осмотр в Новой Галилее, хуторах Большом и Морозовском, но Труфанова не обнаружено. По произведенному далее расследованию выяснилось, что вечером 2-го июля брат Сергея Труфанова Максимилиан с сестрой Евгенией, подготовляя увоз Сергея Труфанова, выезжали на дрожках в поле и возвратились обратно, а ночью, взяв Сергея, увезли в станицу Константиновскую для посадки на пароход. Показания допрошенных лиц, видевших их проезжающими, достаточно указывают, что увоз Сергея Труфанова произведен вечером Максимилианом и сестрой Евгенией, которая будто бы отправилась в Новочеркасск на курсы.

Во время проезда Сергея Труфанова, с восходом солнца, через хутор Туголаковский (?), он был угадан урядником Михаилом Рубенцевым, жителем того же хутора. Труфанов ехал с братом и сестрой на дрожках, запряженных иноходцем, принадлежащим Труфановым.

Сожительницу свою Перфильеву Сергей Труфанов отправил 29-го июня на пароходе по направлению в г. Царицын. Перфильева находилась в последнем периоде беременности.

Полицейский Надзиратель Хлебников и полицейские урядники, наблюдавшие за Сергеем Труфановым, ежедневно его видели. Но ночью караул не выставляли, согласно разъяснению Прокурора Новочеркасского Окружного Суда 20 февраля сего года № 230, а согласно циркулярного распоряжения Министерства Внутренних Дел от 8 января 1913 года № 46028, Труфанов не лишён права жительства и передвижения в других местах, кроме определённо указанных местностей, и имеет вид на жительство.

Показание Максимилиана Труфанова, что он в 7 часов утра был на левом берегу реки Дон у моста в станице Константиновской и дожидался до 2-х часов дня — до прихода парохода из Цымлы — указывает, что Сергей Труфанов мог уехать или на пароходе «Волга», идущем до Калача и проходящем через Константиновскую около 6-7 часов утра, или же на пароходе «Венера», проходившим около 2-х часов дня на Ростов.

Полковник Араканцев

Секретарь Авилов [7.Л. 36–37 об.]

Таким образом, делается очевидным, что главным виновником успешного бегства оказалось руководство донской жандармерии, не придавшее делу серьёзного значения и не попытавшееся усилить надзор за опасным подследственным. Вскоре поступает дополнительная информация, касающаяся обстоятельств бегства:

Окружной Атаман 1-го Донского округа Начальнику Донского

Донского войска КанцелярияПо части граждан. Областного Жандармского

Июля 12 дня 1914 г. № 242 Управления

Ст. Константиновская

В дополнение сношения моего от 11-го сего июля за № 242 сообщаю, что при дальнейшем расследовании о побеге Сергея Труфанова, капитан парохода «Венера» объяснил, что ехавшая 3-го июля на пароходе «Венера» женщина, под видом которой впоследствии оказался переодетый Илиодор, села на пароходе у хутора Титова вместе с молоденькой девушкой или дамой. При выезде с хутора Большого Труфанов оставил матери своей доверенность на право получения денежных и ценных на имя его посылок, копию с которой при сем препровождаю.

Полковник Араканцев

Секретарь Авилов [7.Л. 33]

Итак, переодетый женщиной Труфанов (не первый случай такой маскировки, судя по показаниям покойного мещанина Синицына) при помощи своих близких сумел добраться до Ростова-на-Дону. Но куда он направился потом? Есть ли возможность его перехватить? Ни Домбровскому, ни его начальству это не удалось. Вскоре стало известно, что Труфанов благополучно перебрался за границу и обосновался в норвежском городе Христиания (современный Осло). Как он это сумел и с чьей помощью, жандармы узнать не смогли. Сам Труфанов в письме революционеру А.Л.Теплову (основателю бесплатной русской библиотеки для эмигрантов в Лондоне) от 29.09.1914 г. сообщал об этом так: "Получивши обвинительный акт по 73, 74, 103 и 102 ст., я 2 июля убежал из России через Финляндию. Переправили меня за границу Горький и Пругавин[24]. Просили и приказывали мне, как можно скорее писать книгу о Распутине и царице [...] Сейчас книга почти готова: остановка только за документами, находящимися в Финляндии у моей супруги«.[25] Утверждение Труфанова о том, что побег он задумал сразу после получения обвинений вызывает сомнение: как в богохульстве, так и в оскорблении царской семьи его обвинили несколькими месяцами ранее (причём доказать вину не удалось), а обвинение по 102 статье (участие в преступном сообществе с целью изменения образа правления, порядка наследования престола или отторжения от империи части её территории), судя по всему, официально предъявлено не было. Более вероятным представляется, что опасение у него вызвала возможность привлечения к делу о покушении на Распутина (хотя этого тоже не произошло, а покушавшаяся Гусева показаний против Труфанова не дала). Что же касается роли Горького и Пругавина, с которыми беглеца, вероятно, познакомил Кондурушкин, то здесь бывший иеромонах явно говорил правду. Алексей Максимович давно проявлял интерес к публицистическим планам Труфанова и в марте 1912 г. писалКондурушкину из Парижа: «Мне кажется, более того я уверен, что книга Илиодора о Распутине была бы весьма своевременна, необходима, что она может принести многим людям несомненную пользу. И я очень настаивал бы, будучи на вашем месте, чтоб Илиодор написал эту книгу. Устроить её за границей я берусь» [26].

Вскоре после того как стало известно, что Труфанов уже за границей, вспыхнула 1-я Мировая война. Но на следствии по делу бывшего иеромонаха это вначале не отразилось. Жандармам не было ясно, какие материалы, компрометирующие власть,он сумел сохранить. Из соседней губернии поступило известие, что эти материалы Труфанов передал на хранение своей гражданской жене, и она готовится их к нему увезти: «Имеющимися сведениями сожительница Сергея Труфанова Надежда Перфильева должна выехать к нему Христианию с интересующими его бумагами точка Для выяснения бумаг Департаментом разрешено её при отъезде в Петербург обыскать точка Пятого августа Перфильева выбыла Царицына Донскую область возможно родителям Труфанова Номер 45553 Полковник Комиссаров[27]. Дешифровал Ротмистр Лисицкий». [7.Л. 40]

Домбровский пытается оперативно реагировать. В 1-й Донской округ летит новая бумага:

Начальник Донского Областного Секретно.

Жандармского Управления В. срочно.

22 августа 1914 г. Окружному Атаману

№ 7352 1-го Донского Округа

г. Новочеркасск

По полученным мною вполне достоверным сведениям Сергей ТРУФАНОВ (бывший иеромонах Илиодор) в настоящее время находится в Норвегии, в гор. Христиании, куда и вызывает свою сожительницу Надежду ПЕРФИЛЬЕВУ, приказывая последней привезти с собой его, ТРУФАНОВА, бумаги; сообщая об изложенном, прошу распоряжения установить за названной Надеждой ПЕРФИЛЬЕВОЙ самое тщательное, но совершенно негласное наблюдение полиции и в случае её отъезда — арестовать, по возможности, на станции железной дороги, тщательно обыскать, и всю обнаруженную по обыску переписку препроводит мне. В случае пребывания Надежды ПЕРФИЛЬЕВОЙ в настоящее время вне района вверенного Вам Округа, настоящее отдельное требование прошу препроводить для исполнения подлежащему Окружному Атаману, о чём меня и уведомить.

Полковник Домбровский [7.Л. 50–50 об.]

Аналогичные требования направляются в другие округа и населённые пункты на имя самых разных начальников. Всё напрасно. Перфильева на Дону не появлялась. Тогда попытались проверить: не вернулась ли она в Царицын? 2 сентября 1914 г. полиция запрашивает городской адресный стол, там сообщают её последний адрес.

И тут разочарование — допрошенная в тот же день домовладелица показывает: "1914 года сентября 2 дня я нижеподписавшаяся выдала на стоящий отзыв в стол, что Надежда Александрова Перфильева в моём доме действительно проживала с 3 августа 1914 г. и 5 августа с.г. выбыла в хутор Большой Мариинской станицы 1 Дон. Округа Об. В. Д. и проживает у родителей бывшего иеромонаха Илиодора (Сергея Михайлова Труфанова), в чём и подписуюсь. Ульяна Васильева Соколова неграмотная, а за неё расписался Георгий Измайлов«.[7.Л. 54]

Круг замкнулся. Перфильева из Царицына выехала, но явно не на Дон. Скоро стало известно, что она уже за пределами России. Столь нежеланные для власти бумаги оказались вне доступа жандармов. Безусловно, главную ответственность за такой исход дела несло Донское жандармское управление. Труфанов, конечно, не представлял угрозы как террорист, революционный организатор или глава секты, но, будучи вхож в высшие сферы и имея доступ к важным документам, он, несомненно, мог быть опасен для высшей власти. Полковник Домбровский и его окружение этого явно не учли...

Последнее донесение из 1-го Донского округа носило отчасти комический характер:

Окружной Атаман 1-го Донского округа Секретно.

Донского войска Начальнику Донского

Канцелярия по части граждан. Областного Жандармского 22 сентября 1914 г. Управления

№ 2947

Ст. Константиновская

Сего числа на пароходе «Москва» прибыла в станицу Константиновскую генеральша Лохтина (поклонница Илиодора), где встретил её казак Власов, у которого квартировала она, живя в хуторе Большом Мариинской станицы, куда она и направляется на жительство. Об установлении за Лохтиной негласного наблюдения вместе с сим сделано распоряжение.

Об изложенном сообщается к сведению.

За Окружного Атамана, Войсковой Старшина (подпись)

Секретарь Авилов [7.Л. 56–56 об.]

Впрочем, по какой-то причине «генеральша Лохтина» раздумала оставаться в хуторе Большом и поселилась в трёх верстах от него, сняв жильё в хуторе Морозов.

 

Вскоре, в октябре 1914 г. дело Труфанова, ввиду смерти главного свидетеля (Синицына) и невозможности допросить подозреваемого, было прекращено сначала Новочеркасским окружным судом, а затем и жандармским управлением. Многие участники событий после революции погибли или оказались в эмиграции. Осталось сказать только о судьбе главного героя. Сергей Труфанов через два года перебрался из Норвегии в США, там он и опубликовал свои воспоминания о Распутине под заглавием «Святой чёрт». Вскоре вышло издание этой книги и в революционной России (была переиздана на исходе СССР в 1991 г.). Книга произвела большое впечатление на общество, но многое из рассказанного в ней вызывало серьёзные сомнения. Что же касается монархистов, то они, как в то время, так и в наши дни полностью отрицают её достоверность, а все содержащиеся в ней документы объявляют подделкой (хотя факт попадания к Илиодору писем членов царской семьи признавался свидетельствами ряда участников событий). Так, А.Н.Бохановбезаппеляционно утверждает: "По степени лживой одержимости филиппикам Илиодора могли бы позавидовать самые оголтелые коммунистические политагитаторы«.[28] Трудно сказать, насколько уместны подобные выпады со стороны историка, который в советское время публиковал направленные против крупной буржуазии и буржуазной печати работы, выдержанные строго в духе упомянутых им политагитаторов (разве что изложенные более научным языком). Но нельзя не отметить, что любая критика воспоминаний Илиодора ведётся не с научных, а исключительно с политических позиций. Как ни странно, его воспоминания так и не стали объектом серьёзного источниковедческого анализа. Сам же Труфановнекоторое время продолжал жить в США, а после февраля 1917 г. даже снялся в голливудском фильме «Падение Романовых», посвящённом влиянию Распутина на царскую семью. Играл он самого себя...

Неизвестно, насколько благополучно в эти годы складывалась «американская жизнь» бывшего иеромонаха, но вскоре после Октября 1917 г. он возвращается в Россию и пытается начать всё заново. Как пишет А.Н.Боханов, Труфанов «по личному предложению палача Дзержинского начал служить в ЧК, где выполнял «самые деликатные поручения» [29], но это голословное обвинение не подкреплено никакими документами или свидетельствами (хотя и попало в Википедию). Достоверно известно только, что жил Труфанов то в Царицыне, то в Москве, то в селе Кислово на Волге, что из остатков прежних почитателей он создал религиозную общину «Вечный мир», взявшую курс на сотрудничество с новой властью. Встречаются утверждения о его аресте белыми властями, но они опять-таки не имеют документального подтверждения. Думается, что в разгар гражданской войны ни красные, ни белые не стали бы привлекать к ответственности бывшего иеромонаха за оскорбление царствующей семьи или отход от православия. Религиозная коммуна Илиодора, объявившего себя теперь уже «патриархом всея южныя России», получила на территории некогда основанного им Свято-Духова монастыря здание церкви и три кельи. 25.05. 1921 г. её деятельность была даже удостоена благожелательного отзывав «Правде» со стороны «главного атеиста» Советской России Емельяна Ярославского. Сам Труфанов тогда же пишет письмо Ленину, предлагая свою помощь в деле организации церковной революции, чтобы вести народные массы к коммуне через религиозную общину. Вождь мирового пролетариата, однако, не проявил интерес к этому предложению и ничего не ответил. Очевидно, поняв, что на родине его ждёт в лучшем случае роль главы маргинальной секты, лишь терпимой новыми властями (и то до поры до времени), Труфанов весной 1922 г. вместе со всей своей семьёй покидает Россию и через Латвию и Германию перебирается снова в США.

Последующие три десятилетия его жизни известны гораздо меньше, чем предыдущие. В марте 1923 г. он подаёт заявление на получение гражданства США и оседает в Нью-Йорке. Его жизнь в 20-е и 30-е годы наполнена религиозными метаниями. Труфанов то примыкает к обновленческой церкви, то присоединяется к баптистам. 25.06.1933 г. он выступает в Нью-Йорке на одном эмигрантском собрании и резко критикует когда-то близкого к нему архиепископа Вениамина Федченкова[30] , ставшего на путь сотрудничества с властями СССР.  В 1940 г., по предложению общины старообрядцев-беспоповцев, он приезжает к ним в штат Нью-Джерси и даже принимает крещение по их обряду, но уже через несколько месяцев, разругавшись со своими новыми «единоверцами», оставляет их. Эти метания, как нам представляется, говорят о том, что в Труфанове безмерное честолюбие всё же каким-то образом уживалось со своеобразным поиском истины (всегда безуспешным). О его внерелигиозной жизни известно очень мало. Большая часть сетевых публикаций указывает, что работал он швейцаром в отеле. По утверждению А.Н.Боханова, Труфанов в США якобы «имел семерых детей, которых не мог обеспечить даже едой. За несколько лет до смерти ему удалось в Америке добиться «карьерного успеха»: его приняли уборщиком в офис одной страховой компании» [31].  Вряд ли это соответствует действительности. В 1943 г. Труфанов издаёт в Нью-Йорке  воспоминания о царицынской юродивой Марфе (предположительно, М.С.Медвенская, жившая в 1880-1925), которая якобы ещё в 1918 г. предсказала ему возвращение в США. Издание выпущено, вероятно, за свой счёт (едва ли в разгар 2-й мировой войны какой-то издатель стал бы заказывать книжку на столь неактуальную тему), а это не мог себе позволить безработный или уборщик.

Скончался Труфанов 28.02.1952 г. Могила его затерялась где-то в США. Ничего не известно и о судьбе его близких, за исключением старшего сына Сергея, который в апреле 1942 г. был застрелен неизвестным бандитом в нью-йоркском ресторане.[32]

П Р И М Е Ч А Н И Я

1. Домбровский Р.В. (1864 — ?) - полковник Отдельного корпуса жандармов, возглавлял Донское областное жандармское управление с 05.05.1908 г. по февраль 1917 г.
2. Белецкий С.П. (1873 — 1918) — действительный статский советник (с января 1914 г. тайный советник), директор Департамента полиции с 1912 г. В январе 1914 г. переведён в Сенат, в феврале 1916 г. назначен иркутским генерал-губернатором, но отказался принять должность и был уволен в отставку. Во время «красного террора» расстрелян 05.09.1918 г.
3. Дело об организации наблюдения за С.М.Труфановым, бывшим иеромонахом Илиодором. ГАРО. Ф. 829. Оп. 2. Д. 200.
4. В настоящее время станица Мариинская входит вКонстантиновский район Ростовской области, а станица Большовская (б. хутор Большой) — в Волгодонский район.
5. Антоний (вмируАлексей Павлович Храповицкий) (1863 — 1936) — впоследствии глава Русской Православной Церкви заграницей.
6. Щегловитов И.Г. (1861 — 1918) — министр юстиции с 1906 г., впоследствии председатель Государственного совета. Во время «красного террора» расстрелян 05.09.1918 г.
7. Дело о выяснении сведений о политической благонадёжности С.М.Труфанова (бывш. иеромонаха Илиодора) и производство о нём дознания. Ф. 829. Оп. 2. Д. 247. Справка сохранилась фрагментарно (Л. 73а—73б).
8. Татищев С.С. (1872 — 1915) —граф, действительный статский советник, возглавлял Саратовскую губернию с мая 1906 г. Не сумев добиться наказания Илиодора, резко против него выступавшего на протяжении длительного времени, уехал летом 1910 г. в самарское имение жены, отказавшись возвратиться к месту службы. В декабре 1910 г. был уволен и отозван в Петербург, впоследствии назначен начальником Главного управления по делам печати МВД.
9. Гермоген(вмируГеоргий Ефремович Долганёв)(1858 — 1918) — деятель Православной церкви. С 1898 г. ректор Тифлисской духовной семинарии (откуда лично исключил семинариста Иосифа Джугашвили). С марта 1903 г. епископ Саратовский и Царицынский. Проявил себя как убеждённый и последовательный черносотенец, был одним из организаторов Союза русского народа в Саратове. В дальнейшем, не соглашаясь с принятием в Союз старообрядцев, порвал с этой партией отношения и создал свой Православный братский союз русского народа. Активно поддерживал Илиодора, а также Григория Распутина, с которым впоследствии вступил в конфликт. В январе 1912 г. был уволен от управления епархией и сослан сначала в Жировицкий, затем в Николо-Угрешский монастырь. В марте 1917 г., как «пострадавший» от действий Григория Распутина, назначен епископом Тобольским и Сибирским. Во время «красного террора» был с группой заложников утоплен 29.06.1918 г. в реке Тура. В 1981 г. канонизирован, как священномученик, РПЦЗ, а в 2000 г. причислен к лику святых РПЦ. 04.05.2017 г. решением Священного Синода РПЦ включён в собор «ОтцевПоместнаго Собора Церкви Русския 1917–1918 гг.» (память 5/18 ноября).
10. ГАВО. Ф. 6. Оп. 1. Д. 272. Л. 161-162.
11. Родионов И.А. (1866 — 1940) — писатель и публицист, выходец из донского дворянства. Служил земским начальником в Новгородской губернии, придерживался монархических и юдофобских взглядов. После революции участвовал в белом движении, впоследствии эмигрировал, жил вГермании. Высказывался в поддержку нацистского режима.
12. Покотило В.И. (1856 — ?) — наказной атаман Войска Донского в 1912 — 1916 гг. После революции участвовал в белом движении.
13. Золотарёв И.М. (1868 — 1918) — товарищ министра внутренних дел в 1911 — 1913 гг. С 1915 г. сенатор. Расстрелян во время «красного террора».
14. Филёр (фр. fileur) — полицейский агент, осуществляющий наружное наблюдение и негласный сбор информации о лицах, представляющих интерес (на современном сленге «топтун»).
15. Статья 977 Уложения о наказаниях предусматривала наказание (до 4-х месяцев заключения) за самовольное оставление места ссылки при самовольном возвращении в место высылки.
16. Лохтина О.В. (1862 — 1923) — жена известного гидротехника и гидролога, действительного статского советника В.М.Лохтина. Была поклонницей, как Илиодора, так и Распутина, после их разрыва безуспешно пыталась обоих примирить. Впоследствии в книге "Святой чёрт«Илиодор приводил случай Лохтиной, как «пример генеральши, богатой изысканной женщины, превратившейся из изящного утончённого существа во что-то грязновато-сумбурно-кошмарное, напоминающее монастырских юродивых вроде Пелагеи Дивеевской или Матрёны-босоножки». Напротив, в воспоминаниях дочери Распутина, дано совершенно фантастическое изображение Лохтиной, как женщины-вамп, соблазняющей отца, но не отвечающей взаимностью на чувства Илиодора (См. Матрёна Распутина. Распутин. Почему? М.: 2001. с.193-195).
17. Боханов А.Н. Правда о Григории Распутине. М.: 2011. С. 232-233.
18. Пятницкий С.А. возглавлял 2-е отделение Департамента полиции, которое ведало розыскным делопроизводством, заграничной агентурой и связями с иностранной полицией.
19. Кондурушкин С.С. (1874 — 1919) — писатель и журналист, выходец из бедной крестьянской семьи. Придерживался леволиберальных взглядов, служил разъездным корреспондентом кадетской газеты «Речь». Познакомился с Илиодоромв начале 1912 г. и три дня провёл у него во Флорищевой пустыни. В письме А.М.Горькому от 20.03.1912 писал об этом так: «Хотелось мне хорошенько с ним ознакомиться. Показался он мне человеком искренним и страстным в своей искренности. Многое сумбурное и дурное, что он делал, стало мне психологически, я бы даже сказал общественно более понятным, ибо Илиодор символичен для настоящей русской жизни в известном, конечно, отношении... Я не собираюсь в письме этом охарактеризовать Илиодора и то, что я почувствовал за ним в жизни, хотел бы только поговорить об одной стороне знакомства моего с ним. Он рассказал мне много интересного о Распутине и его роли в высших кругах, о роли Распутина в деле падения еп. Гермогенаи Илиодора... Но и это второстепенное для меня в данном случае. Самое важное это то, что Илиодор, по-видимому, находится в состоянии большого раздумья и сомнений в той области, где он так недавно страстно веровал, и причиной этого, по-видимому, был Распутин. Этот, по его выражению, „корявый мужичишкагад“ огадил в сознании Илиодора многие прежние святыни, за которых он — как иерей, ежедневно молился в ектениях... И вот озлобленный, больной и одинокий, Илиодор порывается теперь написать книгу о Распутине, под заглавием „Святой черт“, каковую напечатать за границей. Книга эта, по его мнению, должна произвести не только грандиозный скандал, но и нечто большее скандала, чуть ли не политический переворот... Так, он пишет мне во вчерашнем письме, спрашивая моего совета,— писать или нет; а если писать, то как всё это сделать? Он решается для этого (оно, конечно, и неизбежно) снять с себя сан монашеский и иерейский» (ЛН.Т.95. М.: 1988. С.981-982).
20. Араканцев Я.П. (1870 — ?) — полковник, с 22.06.1913 окружной атаман 1-го Донского округа, впоследствии младший помощник наказного атамана по гражданской части. После революции участвовал в белом движении.
21. Статья 103 Уголовного Уложения устанавливала ответственность за оскорбление царствующего императора, императрицы и наследника престола (предусматривала наказание до 8 лет каторги).
22. Кафафов К.Д. (1863 — 1933) — действительный статский советник, вице-директор Департамента полиции с 1912 г. После революции эмигрировал, умер в Белграде.
23. 29.06.1914 г. поклонница Илиодора царицынская мещанкаХиония Гусева (1881 — ?) тяжело ранила ножом в живот Распутина в его селе Покровское. Было ли покушение результатом прямого подстрекательства со стороны Труфанова, установить не удалось. В материалах жандармского управления её фамилия не фигурировала. Гусева была отправлена в психиатрическую лечебницу, откуда её освободили в марте 1917 г.29.06.1919 г. у входа в храм Христа-Спасителя она бросилась с ножом на патриарха Тихона, нанеся ему лёгкую рану. Дальнейшая судьба Гусевой неизвестна.
24. Пругавин А.С. (1850 — 1920) — писатель и этнограф, исследователь старообрядчества и сектантства. В молодости участник революционного движения. Во время гражданской войны сотрудничал в белогвардейских газетах, в 1920 г. был арестован коммунистической властью и умер от тифа в Красноярской тюрьме.
25. Литературное Наследство. Т. 95. М.: 1988. С. 985.
26. Там же. С. 983.
27. Комиссаров М.С. (1870 — 1933) — полковник Отдельного корпуса жандармов, впоследствии генерал-майор. Участвовал в организации еврейских погромов, устроив в Департаменте полиции тайную типографию, печатавшую погромные листовки. В 1914 г. — начальник Саратовского губернского жандармского управления, в 1915 — 16 гг. заведовал охраной Григория Распутина. С марта 1916 г. — градоначальник г. Ростова-на-Дону. После революции пошёл на сотрудничество с коммунистической властью. В 1920 г. эмигрировал, за рубежом выполнял задания заграничной резидентуры ГПУ. Погиб в результате несчастного случая (попал под трамвай 20.10.1933 г. в г. Чикаго).
28. Боханов А.Н.. Указ.соч. С. 233.
29. Там же.
30. Вениамин (вмируИван Афанасьевич Федченков, 1880 — 1961), деятель Православной церкви. В бытность иеромонахом, тесно общался со многими видными представителями духовенства, в том числе Илиодором. После революции участвовал в белом движении, но затем признал коммунистическую власть СССР и, находясь в эмиграции, перешёл под юрисдикцию Московской патриархии. В 1933 г. назначен архиепископом Алеутским и Северо-Американским. В январе 1945 г. вернулся в СССР. С 1947 г. — митрополит Рижский и Латвийский, с 1951 г. — Ростовский и Новочеркасский, с 1955 г. — Саратовский и Балашовский. В 1958 г. уволен на покой, умер в Псково-Печерском монастыре.
31. Боханов А.Н. Указ.соч. С. 233.
32. См. Незабытые могилы: российское зарубежье. Некрологи 1917 — 1997 в 6 т. Т. 6. Кн. 2. М.: 2006. С. 483.