Перейти к основному содержанию
Календарь краеведческих дат

1. Мечтающая станица

Станица Константиновская до грехопадения.

Степная красавица-казачка, меняющая старинный кубелек на платье с разрезом.

Хорошей весной на маленьком пароходике подъезжайте к станице. Когда выглянет она — степная красавица с маленькой горы, не покажется-ли вам, что на гору надета летняя казачья фуражка доброго старого времени.

Красный околыш кирпичных домов, убегающих в широких улицах в степь, и вверх — молоко белой акации, яблони, вишни. И черный козырек — берег, залитый нефтью, дегтем, смолой и засыпанный грязным песком.

Пароход робко гудит около станицы, будто боится спугнуть сон красавицы степной. Напрасно: красавица рано встает. Ее муж служит в канцелярии, ее брат — хлебный ссыпщик, им самовар нужен рано.

Белыми гроздьями свесилась акация над домами, с приглаженными кирпич к кирпичу стенами с проборами из известковой линии.

В домиках утренняя суета, какой в городе не бывает. Там один день не похож на другой, а здесь утренняя суета по регламенту

— таинство.

Хозяин в чесучевом пиджачке и домашних туфлях, нежась в зеленом тенистом саду на ласковом солнышке, кричит супруге в пятнистом капоте:

— Анна Григорьевна, засамоваривайте.

День начался.

Выпьет хозяин чайку с маслицем, с молочком, с сочными наливными вишнями, любовно отрежет кусочек сдобного хлебца, испеченного самой Анной Григорьевной. Выпьет чайку, прйдется по крылечку и не уходит на службу.

— Что-то Марьи с базара долго нет? К куме что-ли зашла?

Марья заменяет для станичника утреннюю газету.

— Гайдуковы пять фунтов мяса купили вместо обычных трех — значит, гостей ждут. Невестку[,] должно быть.

— Пономарева на базаре не было. Нек <sic!> добру это

— запил старик. Да и как не запить, когда жена на четвертом десятке по театрам стала ходить. На этой неделе старая дура два раза в биографе была.

В канцелярии в десять утра монотонно скрипят перья. Шелестит бумага, по комнате ползет запах сургуча и постукивают печати.

В почтовый день зазвенит колокольцами и бубенцами почтовая тройка и желтый испитой почтальон отвезет законнорожденные исходящие в Новочеркасск, чтобы обратно привезти полный баул новых бумаг.

В полдень на тополевой аллее, что тянется от церкви и до церкви[,] — приказчик из бакалейного магазина, поспешая на обед, шепчет давно любимой ученице из модной мастерской мадам Жорж из Саратова на Сене:

— В ожидании аппетита разрешите начать разговор о состоянии моего сердца, опьяненного акационным запахом.

Загорится румянцем лицо ученицы из модной мастерской:

— Завлекаете, Егор Иванович?

А в углу робко шепнет:

— Вечером на естом же месте, только чтобы без обмана.

Под забором или под навесом амбара, надвинув фуражки на лоб, сидят хлебные мазы и степенно дуются в карты. Около кучи воробьев, настойчиво запрашивающие чириканьем[,] когда же, наконец, странные бородатые люди в широких брюках с вылинявшими лампасами привезут хлеб.

— В свое время. Когда мазы выйдут навстречу возам за станицу и на жирных набитых туго зерном мешках, как

треумофаторы <sic!>, въедут в станицу.

Зашумят-застучат машины — сеялки, веялки и ядреные бабы с мужескими голосами затянут песни на ссыпках.

Вечером в клубе соберутся проферансом <sic!> одержимые, азартом опаенные <sic! — «ДВ»: «опаленные»> и в строго назначенный час сядут за столик. Вымирает настоящий игрок, — говорят в станице. Такой, чтобы приехал в клуб на извозчике, а

оттуда выходя, спрашивал у того же извозчика:

— А где у вас здесь, любезный, паперть церковная?

Вымерли. Густо пошел мелкотравчатый. Он с настоящим игроком садится за стол, да норовит за сто рублей крови наполировать на всю тысячу.

На веранде за отдельными столиками случайные посетители. Зашли в рассуждении чего бы покушать и ведут около порции котлет разговор филологический:

— Не есть-ли слово котлета — исковерканное — кот в летах?

— Фонетика берет свое начало в глубокой древности, — соглашается учитель городского училища.

— А между прочим и древние пили, — не возражает порционный филолог«.

Если и фехтовали иногда киями в клубе, так это не от злого сердца, а так: надо же куда-нибудь отдать избыток энергии.

Чтобы <sic!> и доктора кушали, если бы никто киями не дрался. Тоже и медицина любит суп с курицей.

Пили, играли в карты, фехтовали, флиртовали, сплетничали и мечтали. Мечтали томительно, жгуче.

Особенно зимой... Дон, по тихим волнам которого утлые пароходики весной и летом привозили в станицу гостей, покрывался толстой ледяной корой и в станице оставались одни обреченные на станичную зиму.

Робинзон Крузо, которого покинул даже Пятница.

Чаще взлетают кии, больше работает мировой судья, гуще в клубах.

Любительские спектакли... Романы с эпилогами, записанными в послужных списках... Робкие романы, где герой обматывает ноги одеялами, чтобы хоть кости остались целы, если палка суковатая попадется и где героини редко сохраняют косы к сорока годам... Да и какие романы холодной зимой: разве струна на гитаре выдержит морозы?

Собралось десять станичников вместе. Сказано все давным давно, рассмотрено все до заштопанного носка спрятанного в сапоге. В клуб еще рано: если пить с восьми вечера, так буфетчик через год домовладельцем был бы. Сидят, и медленно раскачиваясь взад и вперед, тянут:

— Попадья Маланья — поп Мартын, поп Мартын, в поле колокольчик динь-динь-динь.

Автор этой песни — тоска с зелеными глазами, страшными и жуткими и зелеными до чрезвычайности.

Редко за[з]венит колокольчик и тройка почтовых привезет проезжего чиновника.

Спали-ли вы когда на диване, на котором коротают век голодные, прозрачные от голода, клопы? Если спали — вы поймете чиновника, зимой попавшего в станицу. Его окружают, жгут вопросами, впиваются вниманием. Его свежестью хотят напитаться на долгое время.

Молоденькие барышни, стиснутые корсетами, на перебой будут спрашивать:

— Анатолий Романович, а что теперь танцуют па-де-катр или шотиш?

Молодежь в пиджаках поинтересуется, какая певица имеет успех в «Марсе»? И с открытием навигации навострят лыжи с <sic!> ней.

Степенные люди обязательно спросят:

— А что дорогу к нам вести не собираются?

Бывалый человек всегда утешит станичника.

— Собираются.

Хотя почему в контрольной палате в областном городе должны знать о том, собирается-ли министерство путей сообщения строить дорогу строить дорогу на Константиновскую станицу —

ведому <sic!> одному Господу Богу.

Станичник верит... Он думает, что в любой пробирной палетке известны планы будущих путей сообщения...

Растает <sic! — вместо: «разтаетъ»> и откроет свою душу, свой кошелек, свою столовую вестнику доброму.

— Станица поднимется «заиграет»... Место мое с домиком в цене поднимется, квартиры подорожают и прочее, и прочее.

Дочка сознается, что по железной дороге можно будет в Ростов на примерку платья к портнихе съездить.

Сынок шепнет на ухо: по железке в день такую карамболь в городе можно разнести, что аж дух захватит.

Дорога всем сулила радости...

Упразднялась тоскливая зима, вычеркивался мертвый сезон в торговле и год обещал быть «ровным».

А в тайниках души каждый станичник думал обмануть весь свет:

— Где там «ровный год»! Летом еще и Дон жару поддаст.

Из года в год томительно и жгуче ждали дороги, умирали, рождались и ждали, ждали.

В последние годы стали ждать еще и канала.

Петр Великий выдал вексель Волге и Дону. Позвольте получить?

Ожидали соединения Волги с Доном.

Об этом думали и мечтали, днями высиживая на перекатах, на

пристанях в ожидании застрявшего парохода.

Шлюзование Донца было неожиданностью для станицы.

Изумились ненадолго и сейчас же решили:

— Сына наградили — так и отца не обойдут. Донец — приток Дона. Если несудоходный Донец решили сделать судоходным, то не может быть, чтобы оставили судоходный Дон превращаться верно и быстро в не судоходный.

Не ошиблись.

— Шлюзование Донца — приготовительный класс.

— Шлюзование Дона — аттестат зрелости.

— Волго-Донской канал — венец творения.

Степная красавица спешно меняет кубелек, который она носила по будням, на платье с разрезами.

Строительная горячка. Ростут дома. Кирпичные домики конфузятся и отходят в сторону, уступают дорогу особнячкам стиля...

Готического или Мавританского7

Нет — ростово-нахичеванского.

— Строй, чтобы коммивояжер не знал, где он находится[:] в Ростове на Сенной или в Константиновской на Баклановской.

Появляются новые люди. На базаре станичника хватает за ногу мазильщик ботинок. Станичник остолбенел:

— Дурной человек — ботинки чистит. Тебе гривенник отдай и Марье жалованье плати. Мне на тебя с текущего счета снимать гривенник не приходится.

Уличные фотографы... Новые магазины.

— Салон для бритья.

— Салон шляп.

— Салон модных платьев.

Раньше один салон был, где хозяин покупал для гостей коньяк и за коньяк у образованных людей деликатному обхождению учился, а теперь через дом салоны пошли.

Домики «заиграли», квартиры тоже «заиграли».

Станичник чаще стал в казначейство ходить, сберегательные книжки на волах стали возить казначейство.

Раньше какие сбережения были. Сегодня не пообедал, завтра в гостях позавтракал — на третий день можно уже у казначея о здоровье идти справиться. Или там гвоздь нашел на улице. Так ежели он в единственном числе — так он — гвоздь, а ежели старого железа в амбаре без шестнадцатой пуд, так с гвоздями как раз пуд.

А теперь квартира ходила за четвертной билет, «этот дурак», что торгует рядом с Сидором Матвеевичем — десятку набавил. Городской — деньги дурные [—] набавил десятку.

Десятка плывет в казначейство.

Степная красавица [—] старшая сестра в семье придонских станиц. Цымлянская, Романовская, Николаевская, Кочетовская, Золотовская, Семикаракорская — это все младшие сестры.

А Константиновская — окружная станица[,] центр административный[,] торговый, какой хотите.

По бокам богатые дяденьки — слева Царицын, справа Ростов. В стороне бедный, но строгий папаша-Новочеркасск.

Цымлянская и Семикаракорская сестры-завистницы. Цымлянская даже дорогу отбить у Константиновской хотела, а Семикаракорская — хлебную торговлю.

Последнюю Бог наказал: Дон в сторону отошел и умерла станица.

Остальные сестры покорные:

— Сестрица, ручку пожалуйте.

Шлюзование Дона всех помирило.

Степная красавица в платье с разрезом взглянула на соседок и даже порадовалась:

— И они оживились.

В казначействе стали попадаться и из округа люди.

Станичники их гурьбой в казначейство водили.

Настроение у всех бодрое, приподнятое.

Самый степенный человек и тот мог в присядку на базаре пойти. Самая строгая дама могла матчшиш <sic!> в граммофоне пустить в субботу, когда о грешном особенно грешно думать.

Ложится спать станичник и начинает:

— Шлюзо-...

А догадливое эхо подхватывает.

— вание...

Жена закатит глаза к небу и шепчет:

— Инженеры.

А эхо еще догаданнее <sic!>:

— Душки.

И только одичавшие от тоски пессимисты говорили:

— Варвары приедут.

— Типун вам на язык, — кричали оптимисты и отказывали им от руки дочери, от дома и векселя их посылали в протест.

Пессимисты все же стояли на своем:

— Варвары, поверьте нашему слову.

Ст. Константиновская на Дону

 

<= «Утро Юга», 1915, № 175 (5.07.), с. 3>

Картинная галерея
Обо мне

Евгений Фёдорович Качура родился 6 ноября 1957 года в хуторе Вислый Семикаракорского района. До 1973 года учился в восьмилетке хутора Мало-Мечётного и два года — в Висловской средней школе. Читать дальше...

Контакты

E-mail: kef1957@yandex.ru
Skype: live:kef1957
Youtube канал