31. Разорение татарами Быстрянского городка. 1738 г.

В день 15 августа 1738 года в Быстрянский городок прискакали два испуганных всадника. Они мчались к избе станичного атамана и кричали по улицам:
— Валит на нас Касай-мурза с черкесской силою видимо-невидимо!
Ударили «всполох», и к станичной избе сбежались станичники. Поднялся спор. Одни говорили, как лучше «ухлебосолить» горцев, другие предлагали отразить их, третьи причитали беспомощно. Среди гомона, крика и шума раздался громкий голос есаула:
— Помолчите, помолчите, атаманы-молодцы! Говор затих. Стали в кружок.
— Ну, атаманы-молодцы! — заговорил станичный атаман, опираясь на свою насеку. — Застала нас зима в летнем платье. Теперь не время замышлять о шубе, надо подумать, как бы голытьбе выдержать морозы! Не учить мне вас, атаманы-молодцы, как резаться с басурманами: это дело казацкое, обычное. Но о том не смолчать мне, что всех-то нас теперь — первый, второй, да и конец счета; татарской же силы сложилось по наши головы тысяч до тридцати, аль и больше...
— Счет-то велик, — перебил его старшина Роба, — да цена в алтын: Касай-мурза громоздок ордой, а лихих начальников и молодцов-наездников у него всех по пальцам перечесть можно. Так не лучше ли не терять поры, залечь по концам городка и нажидать татар на дуло? А там, гляди, и войсковой атаман наш с войском подмогу подаст. А нет, то лучше — голова с плеч, чем живые ноги в кандалы татарские!
— То-то ведь: голова с плеч! — в раздумье проговорил атаман. — Головы казакам складывать не диковина, да какова про мертвых в войске речь пройдет!..
Вдруг вошел старый, седой казак Булатов и заговорил:
— Не под стать нам теперь, атаманы, смутные заводы заводить. Того и гляди, татарская сила накроет наш городок.
Рассудимся после. К вечеру, может, припадет нам в новоселье скочевать, в матушку сырую землю: там будет каждому расправа на чистоту. Подумаем о другом. Ведь делу конец и теперь виден; помощи ждать неоткуда; живыми отдаться стыдно, да и не за обычай, а пока у нас шашки и ружья и порох есть, и головы на плечах — надо биться, вот и все тут! Давайте-ка разделимся на десятки, да раскинем умом-разумом, где кому засесть в концах городка. Я, примерно, покладаю вот как: Афанасию Меркуловичу быть на коне, с конными и сначала выскакать за городок; мне, Булатову, в передовых лежать на валу; Михаилу Ивановичу — по базам и за городом сесть, а тебе, атаману, оставаться с подмогой недалеко от боя и быть надо всеми старшим. Ну, станичники, как присудите, пригадаете?
— Быть по-твоему! — раздались голоса казаков. — К делу речь! Дай Бог добрый час!
И только казаки успели занять назначенные места, как татары нахлынули на городок. Началось сражение...
Два сильных татарских приступа быстрянцы отразили успешно. Надеялись они на помощь войскового атамана, но при третьем натиске потеряли половину казаков и начали отступать. Свирепые закубанцы, как бурный поток, разорвали сплотившиеся для рукопашного боя ряды казаков и с громкими криками бросились в улицы.
— Гайда, адын-джур!.. Вперед, вперед! — вопили черкесы. Несколько человек уже поломали плетни и в улицах городка мелькнули черные, стройные удальцы. Сверкнуло пламя от вздутых факелов и загорелись здесь и там казачьи курени.
— Пожар в городке! — крикнул атаман. — Бабы, тушите пламя!
Последний резерв бросился на татар и погиб в кровавой сече.
Уже вечерело, когда татары кончили вьючить своих лошадей и, обремененные добычей, уходили в задонскую степь. Городок догорал. Торчали кирпичные обгорелые печи и трубы, да огонь еще перебегал по угольям. Старик Булатов погиб со всею семьей. С окровавленными сединами, раскинувшись на горячей золе своего куреня, спал он непробудным, вековечным сном. Возле него умирали: старая жена его, Нефедьевна, и меньшой внук; старший, молодой и бравый казак, метался на площади в предсмертных муках. Татары отрубили у него обе руки в то время, когда он хотел вырвать у татарина страшный аркан, захлестнувший его невесту.
Так погибла Быстрянская станица.
Но на старое пепелище пришли казаки и снова начали ставить свои курени, и на месте старого городка выросла новая станица.
И до сих пор в станицах Быстрянской и Нижне-Каргальской (теперь Мариинской) держится обычай звонить три раза вечером в колокол редким звоном. В старину так звонили, напоминая работавшему в поле, что после третьего удара ворота запрут и никого в станицу не впустят. Ежегодно, 15 августа, служат панихиды по убиенным в 1738 году, станичники готовят поминальные обеды. Быстрянская станица помнит своих погибших от татар предков.
Так часто гибли и другие станицы и городки от татарских набегов. Но жестоко мстили донцы за эти набеги.
В вечной готовности к конному набегу жили тогдашние казаки, потому что они знали, что лучшей защитой их постепенно крепнувших городков будет нападение и разорение татарских станиц — улусов.