Нас выгнали в хуторе Кременском из дома, который папа покупал. В семье было пять детей (старшая Таисия, 1921 г. рождения, жена участника Великой Отечественной Войны Андрея Андреевича Богданчика. Таисия и сама фронтовичка, была ранена,
краснофлотец Черноморского флота), папа с мамой и тётя — всего восемь человек. Мы пошли на окраину хутора Кременского, там у нас был домик, но жить всем было тесно, папа говорит: «Купим нам новый дом, а этот, Таиську замуж отдадим и хату ей отдал».
Папу — Матвеева Арсения Ивановича (1900 года рождения 6 декабря) в 1931 г посадили. Когда он вернулся, шел 1933 год. У нас все забрали, две курицы улетели к соседям вот это у нас и осталось. Тогда жили единолично, но хлеб молотили в хуторе. Кумовья говорят: «Кума! Давай хлеб сложим в скирды, где молотить, в степи сделаем ток и там помолотим». Так весь хлеб и помолотили. В 1931 г мне было 8 лет. Ходила, чёрти куда, теперь заставь. Тётя наварит, а я в махотках несу обед. У нас были собаки Боткаи Моторка. Положу все в мешок, то на одного повешу, уморится, сядет, потом на другого. Степью ходила, а балка Бирючка глубокая, гора крутая была. Бахчу посадили, арбузы были, кукурузы наломали много, начистили и на полать. Мама муки намолола. Просо, пшена было много в ящиках из-под спичек. Арестовали и матерю, посадили и тещу Сомова, посадили за десять кочанов, дали 10(десять) лет, дядьку Андрея с двумя племянниками приехавшего на мельницу посадили, а куда хлеб на мельнице делся не знают и по сию пору. Начали искать ямы с зерном, ходют с крючками ямы ищут. У нас яму не нашли, потому что её не было. Забрали муку, пшено, а мед в кубышках на полятях оставили (варили арбузный). Так они лазили, ночи не спали. Ляжем, гудят и лезут на полать. Они, наверное, кукурузы напхают себе проверяющие — активисты. До закрома добрались, хотели из-под коридора, а Таисия (она побольше была) начала не давать, так проверяющий её крючком, что сено дергают, ударил. Зерно забрали, маму посадили. Яму не нашли и маму выпустили, а тех, у кого яму нашли в лагерях и поморили.
Папа пришел в 1933году, а Совет сеял свой хлеб. Отец был наш грамотный, он закончил 5 классов, но решал 10-ти классные задачи. Мы ходили в школу в х. Кременском. Начинается урок: кулаки, кулаки и дедов наших ругают, а мы дедов и не знали. Бабку то видали, а дедов нет. "Мы не будем в школу ходить«,- говорим маме. Как урок, учительница и начинает, кулаки и кулаки, и мы бросили учиться. Я бросила 2-й класс, а Таисия 4-й наверное. Бросили школу, а учительница встречает маму и говорит: «Они так хорошо учились». Но мама сказала, что мы не пойдём.
Потом мы переехали в ст. Константиновскую, да в чем ходить тогда было? Какие лохуны были, мать за махотку молока променяла чтоб детей спасти. Приехали сюда в станицу Константиновскую в 1934 году 25 сентября.
Когда мы с Гришей собрались строится, нам предложили участок на ул.1 Мая, но я отказалась, так как там было старое кладбище. Жили в землянке на Маренке.
Когда мы жили единолично в х. Кременском, в ст. Константиновскойработалдиректором в транспортной конторе немец Герман Сергеевич. Работники конторы ездили в шахты за углем, а у нас в хуторе ночевали. Папа приехал к директору и тот устроил его на работу. Папа устроился в жилтрест и работал счетоводом. Потом трудился в шахтоуправлении (шахты вСтарозолотовке, на учхозе, около чугунного моста...). Папа привозил нам машину угля на зиму.
Я в 1939 г работала в парикмахерской- ученицей. Мама работала в жилтресте, цветы в саду выращивала, а зимой в бане дежурила. Начала я работать в 1940 году в парикмахерской по ул. Ленина. Сбоку, в двухэтажном доме, был Сельхозснаб по железу, а чтона верху я не помню. Дом колхозника был до войны в казачьем правлении, сбоку был раньше базар. Рядом на втором этаже (Земельный комитет) после войны сделали Дом колхозника.
Папа- Матвеев Арсений Иванович 29 августа 1941 года был призван на фронт.
В начале войны молодежь на телегах возили в х. Старозолотовский. Пропололи подсолнух, начали полоть просо. Было много школьников из г. Ростова-на-Дону. Потом косили ячмень, лобогрейками, мы копнили, кто подгребал. Носили зерно втроем на носилках, так как вес носилок с зерном был 100 кг. Возила зерно на телегах детвора, на первой телеге и последней ехали взрослые. По возвращению нас посылают в Рубежный, за ст. Усть-Быстрянской. Работаем на уборке хлеба. Зерна нам не давали, а я, тетя Надя Марговская, Викторовна набрали зерна в торбы, а я ведь знаю дорогу с Кременского. Пришли на переправу, а денег нет. Я сказала паромщику, что идем провожать папу в армию. Переправил, идем под горами. Все боялись, что я не доведу их до Константиновки. Пришли в Журавку потом дошли домой. Прихожу, а папу и правда забирают в армию. В станице нас направили в наш колхоз- там тягали носилки на сортировке, перевесе.
Был наплавной деревянный мост в р. п. Константиновский, идет пароход разводят. Мост был до лета 1942 года.
Послали нас с моста очищать грязь, отступали ведь, а к нам уже эвакуированные, поприехали. Один эвакуированный был после начальником полиции. Ходит он на костылях, а я стою и говорю: «Константин Степанович, а ему костыли не нужны». Он: «Ты, что товарищ Матвеева. Это верныйчеловек, эвакуированный». Я ему: «Ты видишь, как он идет. Он их держит во так вот». В ответ: «Ничего». Его сын начальником переправы работал, а он у нас в жилтресте был бухгалтером. Началась война, в 1941 году мы должны были насыпать большие капониры для самолетов, мы жилтрестовские сыпали прямо на улицу Маренова. Отработаем смену до часу, ждем, инструмент принесём, покушаем и умри, но носилки надо тягать. Я Грише говорю: «Гриша, я первая не могу ходить носилки носить». Он говорит: «Без рук, что ли?». Наши отступали. Сыпали все организации. Трактором опашут, а мы тягаем носилками деревянными. Насыпали. В 1942 году начали насыпать вот тут, над тютиной, поменьше, видно для кукурузников. Мы с Марией Барсуковой, она у нас работала кассиром, таскали носилки. Бухгалтер костыли уже бросил. Две дуры, ента была замужем, у неё был ребенок, а я была молодая 19 лет, положили костыли на носилки и понесли. Заносим, я забыла, как его звать, она говорит: «Заберите, вы забыли костыли», а он: «Они мне не нужны». Немцы уже были в Журавке. Вот я боялась тогда! Немцы заняли станицу. Бухгалтер стал начальником полиции.
Мост разбомбили, а машины-то шли к нему. Тут машин было! Вот у Куликовых (сейчас двор Орехова Н.) сад яблоневый был, полностью забитый машинами и в других дворах. По улице не пройдешь, все было перекрыто машинами. Все шли на мост, а был бы мост нормальный понемножку, понемножку бы уходили, а так приехали и какой-то баржой тягают. Сколько военных потонуло, сколько людей погибло!
Когда бросили бугры насыпать, то мы смену отработаем и в госпиталь, где лежали раненые. Где был техникум (сейчас КСШ № 1) двухэтажное здание там был госпиталь и был в педучилище госпиталь, был и в поликлинике. Смену отработаем, идем в госпиталь в техникум. Там была летчица, девушка, я не знаю, кто ей косы плел, но у неё были две косы здоровые. Руки были на металлических шинах. Побреем, подстрижем. Сестра? сестра? нас все сестрами называли.
Спускаемся со второго этажа, один раненый сидит без ноги. Добрила и брею дальше, дальше. Вот тебе он на скрипке уже играет, прошел то приступ. Уже гитара. Летчица среди них ходит. Сестренка, сестренка? Мы побрили всех, они спрашивают: «Нас эвакуируют?» Кто его знает, эвакуировались или нет? Я знаю, что в эту ночь упал снаряд в госпиталь и они погорели или их вывезли до бомбежки, не знаю. Это было в техникуме.
Мы ходили каждый день в баню, где купались солдаты, стригли их наголо, работали ручными машинками. Брили в один раз, не выбривали.
Рыли окопы в районе Борщевской балки, на р. Черная. но здесь вода была близко. Девчата при рытье окопов находили мышей и смеясь говорили, что поймали шашлык. Военные говорили нам, что надо быть серьезнее, так как мы военнообязанные.
После того, как разбомбили госпиталь, пришли немцы 19 июля 1942 года. Мама приехала и забрала нас в Борщевскую балку. Наш домик загорелся от снаряда, но его потушили. Бабка Щеголькова спасла. Жили мы там в балке, в землянке. Немцы приходили туда за молоком: там были коровы пищекомбинатовские. Мама доила коров и на лошади отвозила молоко в пищекомбинат, но вскоре ночью волки съели лошадь. У мамы работало трое военнопленных, Василий Иванович был директором на пищекомбинате и сказал маме, что пусть пленные помогают ей ухаживать за скотиной. Вскоре пленные сообщили, что завтра утром они уйдут домой в сторону Краснодара. Мы — я с мамой и сестра двоюродная- пошли с утра за коровами. Около подхоза услышали стрельбу. Оказалось, что пленные убили пять немцев и ушли. Немцы приехали забрали Колю, моего брата, 1931г рождения, и рабочего Василия, который делал пряники в пищекомбинате.
Запрягали мы лошадей в повозку уезжать в х. Кременской, а как поедет мама без сына? Немцы за смерть немецкого солдата убивали 10 жителей. Немцы приехали забирать убитых, а с ними приехал и Коля. Мы быстренько собрались и поехали в хутор. В пищекомбинате стояли бочки с маслом, мы два ведра налили, и я на коромысле донесла их до профиля. По трассе гнали колонну наших пленных, видимо, из-под Сталинграда. Ведра отдали пленным, коромысло бросили в телегу и поехали на хутор. Приехали в х. Кременской, у нас была корова с телком и ещё телок прибился такой же рябый как и наш. Когда появлялись немцы- мы телят загоняли в балку, в яры. Как спасали корову не помню. У тетки Веры немцы зарезали кабана, она пыталась защищать, а они ей: «Сталину капут и тебе будет капут» и зарезали. Мы пришли с сестрой двоюродной узнать, как дела тут в станице Константиновской? Оказалось- разор полный, зерно забрали, керосин забрали, соль. Перины были на полатях, а подушки растащили. Собрали, мы что осталось и вернулись в Константиновскую.
Кушать надо было и пошли в колхоз работать, что толку-сидеть. Колхоз существовал и при немцах, председатель Иван Павлович работал и при немцах, и после оккупации. Иван Павлович никому вреда не делал. Как раз праздники настали Пантелеимон (9 августа) и Егитрия (10 августа), а немцы объявили: «Кто будет работать в эти дни, расстреляем». Мы без крестов, военнопленные поделали нам кресты. Одели кресты, я несколько дней отработала в колхозе, а потом вызвал меня начальник полиции (бывший бухгалтер жилтреста) и заставил меня работать в открываемой частной парикмахерской. Пришла в парикмахерскую, а там не зеркал, не кресел нет. Собрали оборудование, кирпичами заложили дырыв стенах, залепили окна и начали работать. Зимой 1943 года пришел полицай и погнал меня и других на очистку дороги до трассы. Гоняли на работу строем, на лопаты наденем узелки с едой и бредем. Земля была промерзшая до полметра, долбили лопатами, тачками отвозили. Доводили нам норму. Выкопаем и вечером домой опять строем бредем-девчата, подростки и старики. Вооруженная полицейская охрана нас сопровождала.
В оккупацию хождение по станице в вечернее и ночное время для местных жителей было запрещено, по улицам ходили лишь немецкие и полицейские патрули.
Немецкие водолазы нашли в Дону бутылки и многие наши потравились. Петька Шуленин, Чернобылов умерли.
Перед освобождением начались аресты среди подростков и стариков. Кого отправляли в Хрящи, кого в подвал средней школы. Население питалось горелым жженым житом, а полицаям давали 1 кг хлеба. На кирпичном заводе была крупорушка. Я пошла смолоть. Полицаи своих любовниц проводили молоть без очереди. Стою в очереди, как раз моя очередь подошла, а лезет полицай. «Ты видишь кто идет?» — говорит. Он раньше работал конюхом на пожарной. Я говорю: «Да, конюх с пожарной». Он навоз возил. Я смолола золу и мы ели эту золу.
Звук немецких самолетов я помню до сих пор, а наших нет.
Перед освобождением вся наша семья ещё скрывалась в окопе, а мы с тётей вернулись домой. Соломой заделали дырки и легли спать.
На рассвете в нашу дверь постучали. Тетя вышла. Стоит советский солдат-разведчик невысокого роста и спрашивает: «Немцы у Вас есть?». Тётя ответила, что ещё с вечера уехали.
19 Января 1943 года р. п. Константиновск освободили, после шести долгих месяцев немецкой оккупации, а 6 февраля 1943 года заработала наша парикмахерская. Кого я только не стригла. Придет милиционер и зовет мастера за собой, согласно очереди. Стригла я и бывшего начальника полиции, которого наши поймали и судили. Его вывели из камеры, я побрила его, а он попросил жалобно, чтобы я сходила к его любовнице, чтобы она ему принесла хотя бы кукурузы. Я передала просьбу.
Раз ребята охранники сказали, что я буду брить полицая и бритва должна быть не острой, это тот который железным прутом в очереди за помолом жита на кирпичном заводе, сломал ногу молодой девушке. Нога плохо срослась, а девушка так и не вышла замуж.
14 февраля 1943 года дежурная по поссовету Дуся Кондратьева утром кричит: «Матвеевы, Матвеевы вам письмо от отца, в Ещеулове его часть». Мама поехала к отцу.
Воинская часть в которой служил Арсений Иванович, освобождала х. Кременской. Мама — Матвеева Ольга Васильевна на наши частые вопросы о папе при немцах говорила: " Папа придет живой, идет с плена, но придет«. Наши пришли, мама говорила: «Арсений живой, скоро придет».
15 Февраля 1943 года наш папа-Арсений Иванович, пришел на побывку домой, а мы на работе, Женя стала ученицей в парикмахерской. Коля прибежал в парикмахерскую, сказать, что папа приехал. Мы пришли, пришли соседи проведать. У папы был алмаз и он вырезал и вставил в окна стёкла. Часть папы стояла на месте до 17 Мая .Потом он уехал в часть. Папа так плакал, а он не плакал, когда забирали на фронт. Нам писали его сослуживцы по 152 минп 3 гв. кк, что в Витебской области папу ранили в грудь и он скончался на плечах у бойца, который его выносил с поля боя. Коля ездил на место захоронения отца в Витебскую область, село Ярбочки, а когда Коля приехал его перенесли в деревню Тропино.
(В 0,6 километра на север от деревни Тропино, слева от дороги похоронены 1437 воинов, 179-й, 306-й, 357-й стрелковых 90-ой зенитной авиационной и других дивизий, 10-ой гвардейской танковой и 31-ой миномётной бригад, 376-го и 480-го гаубичных артиллерийских полков 43-ей армии, которые погибли в час белорусской наступательной операции в 1944 году. Среди похороненных — Герои Советского Союза — Фёдор Трофимович Афанасьев, Прокоп Михайлович Герасименко, Николай Ничипорович Хоменков, Осман Якубов.
В 1976 году на могилках возведён мемориальный комплекс (Архитектор В. Я. Ягодницкий; бетон, высота стелы 7 м, ширина основания 2,5 м.).
Памятник размещён на возвышенности и соединён бетонной лестницей с дорогой, что проходит рядом. Представляет собой архитектурно-скульптурную композицию; стела, которая напоминает своей конфигурацией развёрнутый флаг со звездой в центре, и массивный надгробный блок, что примыкает к ней. На фасадной стороне блока рельефный рисунок суровых лиц советских солдат, на боковой — слова: «Нам дорого каждое имя, бессмертный твой подвиг, солдат 1941-1945». На склоне холма — плиты сименами воинов, которые погибли при прорыве обороны гитлеровцев).
Все говорят, что Сталин плохой. Да Сталин такую войну выиграл! Пусть бы была демократия, а зачем Советский Союз развалили? Ведь все вместе воевали с Гитлером! Наш родственник служил с 1962 по 1966 годы на военном катере где было 8 национальностей, а экипаж 18 человек- русские, украинцы, армянин, грузин, еврей, гагауз, литовец, латыш. Была одна семья, а теперь установили границы.
Записано со слов Тропиной (Матвеевой) Клавдии Арсеньевны, 1923 г рождения, х. Кременской.
г. Константиновск.
Качура Е., краевед.
