Экономия инженера Водарского.
Картина сильно комическая и смотрится с захватывающим интересом.
Как известно, на донских шлюзах работают пленные. Небольшую партию их нужно было перебросить из станицы Константиновской в станицу Николаевскую.
Инженер Водарский отправился на пристань пароходства братьев Парамоновых и повел с агентом пароходства разговор о том, сколько будет стоить доставка партии пленных в 30 человек на их пароходе до станицы Николаевской.
Агент назначил цену по 30 копеек с человека.
Водарский предложил по 20 копеек.
Агент не уступал.
Тогда экономный инженер Водарский вспомнил о своем флоте.
Быстро приказал пустить пары на одном из «шлюзовых» пароходов и доставить пленных на «шлюзовом» пароходе в станицу Николаевскую.
Пленные отбыли к месту работ на «шлюзовом» пароходе, а инженер Водарский ушел домой с сознанием чести <sic! — вместо: «честно» ?> исполненного перед страной долга:
— Блюсти каждую копейку.
А он соблюл не одну копейку, а триста.
Правда... снаряжение парохода стоило гораздо дороже трех рублей, которые г. Водарский не решился, блюдя казенные интересы, «передать» Парамоновым, но долг и экономия прежде всего.
А потом уже рассуждения о том, что путешествие парохода в
станицу Николаевскую и обратно, занимая в общем с поднятием пара и выгрузкой пленных девять часов, стояло не менее пятидесяти рублей.
Инженер Водарский думает, что съэкономил три рубля, мы думаем, что перерасходовал минимум сорок рублей.
Но экономия прежде всего. Нет богов выше экономии и Водарского — пророка ее.
Пусть экономит, но только по воскресным дням — все-таки воскресных дней в году только пятьдесят два и экономия по системе Водарского тогда принесет убытка не более двух тысяч в год.
От экономии Водарского перейдем к другой, смелой идее экономического же характера, но, очевидно, задуманной не в воскресный день, а какой-нибудь высокоторжественный день.
Эта картина в шлюзовом кинематографе носит название:
— Поцелуй «Вислы» — сильно драматическая картина, с убытком для казны в несколько тысяч рублей.
Действие развертывается на Дону, близ устья речки Черной и заканчивается утоплением баржи.
В прошлом году днем из станицы Константиновской вышла «Висла» и в нескольких верстах от станицы, близ устья Черной встретила два парохода Донского пароходства «Оку» и «Ермака», тянувших две баржи.
Капитан «Вислы» дал сигнал встречным:
— Выбирайте дорогу.
Встречные выбрали дорогу, пойдя влево, а «Висле» отдали правую сторону Дону.
Дон в этом месте узкий[,] и «Висла», подойдя к яру, замедлила или даже остановила ход.
Встречные пароходы прошли, но взмахнулъ <sic! — вместо: «взмахнули»> хвостом из баржей.
И вторая из баржей боком наползла на нос «Вислы» и получила пробоину.
Пароходы продолжали тянуть, и баржа все больше и больше бередила свою рану, пока не затонула здесь же, на глазах у зрителей.
Будь «Висла» помоложе и баржа годами поменьше, можно было еще кое-как объяснить их поцелуй взаимным влечением, но обе — и «Висла», и баржа — близкие родственники «Рассыльного» и в протоколе, зафиксировавшем это происшествие на реке, пришлось сказать, что несчастье произошло по вине капитанов «Оки» и «Ермака».
В таком же виде был представлен о случившемся рапорт вице-адмиралу Водарскому.
В баржах Донское пароходство доставляло управлению по шлюзованию Дона материалы для построек: масло, железо и уголь: двадцать тысяч пудов курного угля и восемь тысяч пудов антрацита.
Документальные данные в виде рапорта, протокола и свидетельские показания давали управлению по шлюзованию Дона полное право предъявить к Донскому пароходству иск об убытках, и, опираясь на эти данные, надеяться на счастливый для управления исход дела в суде.
Но экономия высокоторжественного дня диктует иные шаги.
Управление по шлюзованию Дона покупает у Донского пароходства затонувшую баржу за хорошую цену и принимает на себя выгрузку из-под воды товаров.
Баржа продолжает сидеть под водой... «и в распухнувшее тело раки черные впились».
Гастрономы одобряют мясо, вымокшее в уксусе, но железо, вымокшее в воде хотя бы и намеченное для шлюзования Дона, едва ли годно для построек.
Масло годно теперь для промасливания Дона. Около Черной, говорят злые языки, не то, что иголки, топоры плавают — так хорошо промаслен Дон.
Баржа же, выглядывая из воды, увеличила число субмарин в шлюзовом флоте и из воды вылезать не хочет:
— Жарко.
Недоволен один юрисконсульт при управлении шлюзами: за две тысячи рублей в год жалованья он желал бы хотя бы изредка иметь возможность быть полезным шлюзам, но и на этот раз его обошли:
— Дело кончилось миром.
А он-то «чернил» уже исковое прошение, репетировал краткую, но выразительную речь в суде:
— Господа судьи! Среди бела дня безнравственная баржа лезет целовать божественную «Вислу», ту, которая меняет хозяев, как перчатки модница, в самый нос. С высот дымящегося Синая... одним словом, прошу взыскать.
Дамы с букетами, товарищи с рукопожатиями.
И вдруг, вместо этого адмиральская песенка:
— Субмарина! Пухлая такая!
— Субмарина! Вот она какая!
Экономия высокоторжественного дня не поддается учету.
Можно только надеяться, что субмарины в готовом виде в кправлении шлюзами приобретаются дешевле «белян», купленных Иваном Царевичем-Маевским у багаевской Золушки-торгового дома «Надежда».
Не девять тысяч за субмарину — уже не безнадежное препятствие.
Говоря об операциях на воде инженеров по шлюзованию Дона[,] нельзя обойти молчанием некоторых «десантных» их операций.
В станице Константиновской на Баржевой <?> улице существовал дом наследников вдовы Поляковой.
Дом, как дом, но с единственной слабостью:
— Медом не корми — только ремонтируй.
Ремонтировала сама г-жа Полякова, ремонтировали наследники ее и, наконец, взялись инженеры.
Заарендовали дом за четыреста рублей в год и обязались, кроме того, сделать на дворе постройки, на сумму до двух с половиной тысяч рублей, как это они найдут нужным сделать.
Закипела работа...
Наследники вдовы Поляковой с благодарностью записали имена арендаторов в поминальные книжки:
— О здравии.
В темной народной среде в связи с широким размахом инженеров родилась легенда, что, будто бы[,] где-то растет такая трава, что, если ее бросить на дороге, по которой ходят инженеры, так они обязательно дом с собственным ремонтом заарендуют у обладателя травы.
В доме сумасшедших уже сидит несколько несчастных, не нашедших травы. Дома несчастных стоят неотремонтированные.
В ночь на Ивана Купалу в заповедном лесу задержали двух безумцев-домовладельцев, искавших «инженер-траву».
Безумцы хотели снимать пенку с высокоторжественных дней, дней экономии.
Позор на их головы.
<= «Утро Юга», 1915, № 187 (17.07.), с. 2>
